Навои

На супе сидела Давлат-Бахт, доверенная служанка Хадичи-бегим; с нею были две туркменские красавицы — Хумар и Асальхон, и прекрасная персианка Зульфизар. Давлат-Бахт осталась здесь для выполнения каких-то тайных поручений — Хадичи-бегим. Туркменские девушки, невольницы жены Хусейна Байкары Апак-бегим, жили в соседнем здании и часто приходили сюда. Одетые в шелка, невольницы с первого взгляда казались беспечными, довольными своей судьбой. Но в цвете их лиц было что-то болезненное, в глазах читалась вечная скука, в движениях заметна была вялость. Желания, кипевшие в их сердцах, неудовлетворенные стремления бросали тень на молодую сверкающую красоту. В часы досуга они чаще всего говорили о любви, о возлюбленных, похожих на героев древних сказок, о смелых воинах; по ночам горестно вздыхали.

— О ком еще вы тут шепчетесь? — спросила Дильдор.

— Садись, узнаешь, — ответила Хумар.

Дильдор села рядом с Зульфизар. Разговор шел о темных любовных историях жен государя, о ссорах между его супругами и наложницами, о беременности одной из наложниц — Зубейде-агача — и других событиях повседневной жизни гарема. Дильдор отвернулась от подруг.

— Бросьте! К чему эти пустые разговоры? Ах, у меня так тяжело на сердце.

— Горе проходит, только надо им поделиться, —  сказала Давлат-Бахт, играя тонкими, словно выведенными пером, бровями.

— Нет, Давлат-Бахт, лучше поиграйте немного.

— О, я с радостью поиграю на гиджаке, — сказала иранская красавица, щуря свои огромные глаза.

Дильдор сбегала в комнаты Давлат-Бахт и принесла гиджак, тамбур и бубен. Давлат-Бахт взяла тамбур, изящная, мечтательная Асальхон — бубен, Зульфизар — гиджак. Девушки пели, тихо наигрывая на инструментах. В это время мимо них, хмурясь, прошел встретившийся Дильдор евнух. Давлат-Бахт с фальшивой улыбкой поманила его. Она что-то шепнула рабу на ухо, и раб смягчился. Он прилег под колышущимися кипарисами и задремал.

— Я слышала новую прекрасную газель господина Навои, — сказала Давлат-Бахт, перебирая струны тамбура. — Если бы я знала ее наизусть, то прочитала бы вам.

— Где вы ее слышали? — с интересом спросила Дильдор.

— Недавно я прислуживала на приеме у Хадичи-бегим. У нее были лучшие музыканты Герата, самые веселые молодые люди, сыновья беков. За один их взгляд я согласились бы на всю жизнь быть у них рабой. На этом собрании пели очень хорошие песни. Но газель господина Навои тронула мое сердце. Она начиналась так… Подождите!..

Давлат-Бахт сдвинула тонкие брови и задумалась. Потом она медленно, нежным голосом прочитала:

О ввергающий в безверье, луноликий чародей.
Не страшась возмездия, душу отдаю тебе, владей!
На плечах моих — лохмотья, пусть, заброшен мой очаг,
Пьян и нищ, в питейном доме красоте служу твоей!

Давлат-Бахт мечтательно опустила большие прекрасные глаза.

— Ну, а дальше, дальше, — торопила Дильдор. Давлат-Бахт с сожалением покачала гладкой, черно полосой головой. Девушки очень огорчились. Чтобы заучить начало газели, каждая из них повторила ее несколько раз про себя.

Дильдор попросила Давлат-Бахт:

— Споем «Чтобы взглянуть на твою красоту…»

Нежные волны звуков поднимались все выше. Давлат-Бахт, игравшая на тамбуре, устремила больший темные глаза в пространство и теплым, чистым, как у соловья, голосом запела:

Твою увидев красоту, навек я сокрушен.
О день, открывший мне тебя!
Всех бед предтеча он.

Девушки тихо покачивали головой в такт волшебным звукам. Пальцы, окрашенные хной, плясали по бубну. Закрыв печальные глаза, Дильдор незаметно присоединилась к пению.

Невольницы, собравшиеся послушать, подталкивали друг друга и шептали, указывая на Дильдор:

— Вот она какая!

Когда пение кончилось, они бросились обнимать Дильдор, которая иногда украдкой напевала про себя, но еще ни разу не пела с другими девушками.

Певиц становилось все больше и больше. Они пели одну за другой известные тюркские и персидские газели. Но вдруг появился главный евнух гарема и, словно туча, затмившая яркий, радостный день, нарушил веселье девушек.

— Хватит, хватит! Через край хватили, бесстыдницы, — злобно завизжал евнух, напрягая жилистую шею.

Перед этим старым сердитым рабом трепетали все обитательницы гарема. Не только рабыни и простые наложницы, но даже и любимицы и жены государя вынуждены были с ним считаться.

Девушки подобрали музыкальные инструменты и боязливо, не говоря ни слова, разбежались в разные стороны. Старик закричал:

— Приготовьтесь к встрече Хадичи-бегим.

Встревоженная Давлат-Бахт собрала невольниц и усадила их за работу.