Навострятся ли тупари

К сортиру странствуете скользкими мостками
вы — доколесной эры пешеход…
А солнце красит мир оптимистичными мазками…
А от червонца остается рублик,
то бишь год…

Вот в этом-то году,

на этих-то мостках
нас свел режим, всегда и всюду правый,
меня, мальчишку с муравой в мозгах,
и вас, чья голова возвысилась дубравой…
Вы кончили на дне,
я начинал со дна.
Мы в спорах забывали эту разность.
Беда соединила нас одна…
Одна разъединила радость:
мне вышел срок,
и вам остался год…
Но что-то странное случилось хмурым утром:
кем вы затолканы в этапный бритый скот,
каким приказом дальновидно-мудрым?
Близка свобода!
Так зачем в Норильск?
На риск?
Где долгосрочные короткосрочно дохнут?
У сильных право — это старый догмат.
И десять лет спустя
им не предъявишь иск.
Проклокотал на даче красный кочет:
«Освобождать виновного не след!
Во глубину его, чтоб стерся след,
в такую, что и в год прикончит!»…

Отторгнут человек от человека.

Но в памяти и через четверть века
оттиснут утра давнего эстамп:
свободный одиночка и этап…
Спят дали в солнечном одеколоне…
Один я в пустоте,
а вы один в колонне…
Нам только до себя, нам не до толп…
Я к жизни, а вы к смерти топ да топ…

Вас нет. А я пишу о вас потомку.

Во мне порой живете вы подолгу,
уча приобретений не искать.
Любое зло любую жизнь изгадь —
моя доцепенеет, не изгадясь,
лишенная приманчивых искательств.
Лицом всё каменней,
а голосом всё камерней,
держу желания в строгорежимной камере.
В деснице жадность, как в слепом магните:
приобрети вещичку да и гладь…
Николай Александрович,
помогите
не бесталанно драму доиграть!

ДЯДЯ МИША

Памяти М. ЧУЖАНОВА