Навсегда (ЛП)

— Она служанка. Твой народ потеряет к тебе уважение и. и. — как обычно, она сказала не подумав.

Раздраженный этим замечанием, герцог не сдержался.

— Прости меня, Роуз, но мой народ потерял бы уважение ко мне, если бы я женился на тебе.

— Прошу прощения? — пробормотала она, прижимая руки к груди.

— Послушай, Роуз, мне жаль, что именно я говорю тебе это, — ответил Деклан, — но если тебя не любит твой собственный народ, как ты можешь рассчитывать на любовь моего? Ты красивая женщина, на которую приятно смотреть; но при этом ты подлая, эгоистичная, жалкая, отвратительная, невыносимая, завистливая и жестокая. Ты живешь среди роскоши, беспокоясь о банальных вещах, в то время как твой бедный народ выживает среди несчастья и грязи, и ты ничего не делаешь, чтобы это исправить. Женщина, которую я всегда хотел видеть рядом с собой, должна обладать качествами, которых тебе, к сожалению, не хватает. И нравится тебе это или нет, но Синди, эта горничная, как ты ее называешь, соответствует и превосходит их. И, кстати, кажется невероятным, что у тебя хватило наглости сказать такое в присутствии моей матери и меня, когда ты знаешь, что мой отец был скромным воином моего деда и что моя мать вышла за него замуж по любви. И это, дорогая Роуз, то, что мне нужно: связь ради любви.

— Сынок, вполне достаточно, — вмешалась Фиона, видя оцепенение гостьи.

Ее сын прав во всем, что он говорил, но Роуз слишком молода и неопытна, она еще может учиться и меняться.

— Я. и или. — заикалась она.

— Роуз, ты примешь совет? — Она кивнула. — Будь милосердна и добра к своему народу, и я уверяю, твоя жизнь станет бесконечно лучше.

Сказав это, герцог посмотрел на свою мать и, улыбнувшись ей, ушел.

На кухне замка Элчо Эдель и Агнес нервно сжимали руки, слыша голоса Нормы из ее комнаты.

— Ты что, вышла замуж? Ты правда вышла замуж, сумасшедшая девчонка!

— Да.

— Боже! Клянусь, я не знаю, как тебя назвать.

— С прошлой ночи, подруга, я счастливая миссис Сазерленд.

Услышав это, Хулия недружелюбно посмотрела на Хуану, но при виде ее глупой улыбки сдалась.

— О, Господь моей жизни и моего существования, что здесь происходит? До конца года осталось не так много времени, и ты выходишь замуж, а другая обручается.

— Успокойся, Хулия, — попросила Монце, заставляя ее сесть. — Может ты перестанешь кричать, как торговка зеленью, и послушаешь, что мы хотим сказать?

— Нет. Я не хочу садиться, не хочу прекращать кричать и не хочу слушать, что ты хочешь сказать. Впрочем, что я могу услышать? Что вы потеряли голову? О, нет. В этом нет необходимости. Я и сама это вижу. Но разве ты не понимаешь, что она замужем! Эта дура вышла за Сазерленда!

— Я знаю, и нравится тебе это или нет, ее понимаю, и счастлива за нее. Теперь остается только.

— Осталось только дождаться тридцать первого декабря, и мы уберемся отсюда! Но о чем вы думаете? Совсем из ума выжили?

— Не совсем так, — улыбнулась Хуана, поддерживая Монце.

— Да, вы смеетесь сейчас. Смейтесь, потом будете плакать, помяните мое слово!

— Ох, правда, подруга, ты прилагаешь меньше усилий, чем сценарист «Телепузиков». Ты совсем не хочешь нас понять. Мы влюбились!

— Вы просто увлеклись! — отрезала Хулия.

Монце, устав от криков своей подруги, заставила ее сесть на стул и закрыла ей рот одной рукой.

— Либо ты закрываешь рот, либо, клянусь, я закрою его за тебя, — прошипела она. Когда Хулия наконец замолчала и посмотрела на нее, Монце продолжила: — Ясно, что мы влипли, и никто не знает этого лучше нас, даже если ты думаешь, что это не так. Я знаю, что мы будем плакать и будем хотеть умереть, когда придет время уезжать отсюда, но. вот оно. Это то, ради чего мы хотим жить сегодня! И Деклан, и Алистер знают правду о нашей истории, хотя, честно говоря, не собираюсь тебе лгать, я сомневаюсь, что они в это верят. А завтра, когда произойдет то, что должно произойти, они поймут, что мы говорили им правду.

— Монце., — хотела сказать Хулия, но та ее оборвала.

— Ни слова больше! Я не хочу больше слышать от тебя ворчание или что-то подобное. Я влюбилась в этого мужчину так сильно, как никогда не влюблялась за всю свою чертову жизнь, и наша подружка тоже, поэтому мы просим тебя позволить нам насладиться тем временем, которое у нас осталось. И, не волнуйся, после этого у тебя будет вся жизнь, чтобы сказать нам, что ты хочешь. Но, пожалуйста, когда мы вернемся!

— Пожалуйста, подруга, — прошептала Хуана, моргая, — позволь мне насладиться внимательным и заботливым мужем, таким как Алистером. Я знаю, что никогда больше не найду никого подобного и.

Хулия со слезами на глазах встала и, не дав им закончить, открыла дверь и ушла.

— Дюваль разоблачила нас, — грустно улыбнулась Монце.

— Бедняжка. Между тоской по своему Пепе и этим.

После не слишком напряженного молчания между ними Монце посмотрела на Хуану с улыбкой.

— Знаешь, что? Сейчас я бы убила за джин с колой и порцию браваса.

— А я бы убила за Редбулл и порцию соленой картошки. Как хочется, господи!

В этот момент дверь снова открылась, и появилась Хулия. Она быстро вытерла слезы с лица и посмотрела на своих удивленных подруг.