Навсегда (СИ)

— Я люблю тебя, — Исак поднимает на него свои блестящие ореховые глаза, глотая едкую слюну. Он уже не помнит, сколько времени живёт с этими словами, как долго переваривает их и принимает. Но пути назад нет, уже давно, и Крис должен знать. — Помнишь, как в детстве? — глаза сверкают ярче, голос — тише. — Куда ты пойдёшь, туда и я пойду. Куда ты смотришь, туда и я смотрю. Если ты падаешь, я падаю вслед за тобой.

— Малыш, мы были детьми, — таким уютным теплом веет от этого короткого «малыш», что у Вальтерсена сердце сжимается. — Тогда я даже не думал, что мы будем вместе.

— Но мы вместе, — ласковым взглядом за плечи обнимает, и Крис забавно морщит нос, чувствуя на плече его ладонь. — Я хочу, чтобы так было всегда.

Вместо «Я буду любить тебя всегда». Раньше Шистад был готов удавиться или сигануть с лестницы вниз головой после таких сопливых признаний. Но сейчас он думает о чём-то другом и улыбается выразительно-нежно, сладко, расслабленно.

— Свадьба, дети и любовь до гроба? — Крис подушечками пальцев поглаживает его щеки, и от Исаковой улыбки грудину пламенем трескучим затапливает доверху. Заживо сгорать и чувствовать себя счастливым. Похоже на удачный план.

Пачкает ладони в липких разводах крови на лице Вальтерсена, выцеловывает каждую царапину на его щеке. Потому что запачкан любовью уже давно. Необъяснимой, кипучей, бесконтрольной. Крис не верит, что ему хватило сил продержаться так долго.

— Нет, — Исак насмешливо качает головой, пододвигаясь как можно ближе, прямо в губы выдыхает. — Ты, я и целая жизнь.

Шистаду будет мало этой жизни.

========== 3. Идеальный день рождения (Тарьей/Герман) ==========

— Куда ты меня привёз? — Тарьей жмурится от слепящего солнца, опуская на нос черные очки, и с опаской оглядывается по сторонам.

Сандвик не переваривает душное лето. Под ногами плавится грязно-серый асфальт, и вокруг даже лёгкий ветерок не шелохнёт. Загустелая тишина и плотные ряды сосен, подпирающие дорогу. Сандвику кажется, что нога человека не ступала здесь несколько месяцев, да и машины проезжают крайне редко. Беспросветная глушь, и ни единого намёка на обещанное сказочное свидание. Если бы Тарьей не знал Германа и не доверял бы ему, как самому себе, грешным делом подумал бы, что над ним открыто издеваются или жаждут поквитаться.

— Это должно было быть незабываемое свидание, — Томмераас растерянно вертит в руках карту, водит указательным пальцем по разноцветным линиям, точкам. Видимо, в географии он такой же профан, как и в отношениях. Они с Тарьеем встречаются меньше года, а Герману с каждым днём всё труднее становится отряхиваться от трудностей. Снежной лавиной валятся на него со всех сторон.

— Где, в лесу? — Тарьей гневно ударяет по дорожной сумке, и она с грохотом валится на асфальт. У Германа сердце в пятки проваливается, с треском обрывая жилы и ткани в груди.

— Подумаешь, застряли, — Томмераас нервно пожимает плечами, бросая на Тарьея умоляющий взгляд. Пытается найти в миндально-зелёных глазах хоть капельку понимания, но там лишь черные океаны злости бушуют. — Сейчас быстренько посмотрим по карте и поедем дальше.

— Мы заблудились, а не застряли, — Сандвик внезапно повышает голос, забираясь на капот повыше. Отворачивается, отгораживается, отодвигается подальше от Германа, будто боится заразить его исступлённой злостью, закипающей в груди. — Так что у нас есть два варианта, где мы проведём эту ночь, — на голой трассе или в лесу под присмотром диких животных.

Герман мечтал провести эту ночь вдвоём. Устроить романтический ужин под звёздами, как описывают в любовных романах. Искупаться голышом в бассейне, распивая дорогое шампанское. Завалиться вместе на кровать и целоваться до рассвета. Вспоминать смешные истории со съёмок, когда они усиленно, но безуспешно пытались скрывать то, что их чертовски тянет друг к другу. Притянуло спустя год, намертво связало и до сих пор не отпускает.

— Ти, сегодня твой день рождения, — Герман тянет виновато, взволнованно, смахивая со лба мокрую чёлку. — Мы не виделись целую неделю, и я хотел порадовать тебя.

— Это будет «самый лучший» день рождения в истории, — Тарьей ехидно фыркает в ответ, спускаясь с капота на землю. Ему жутко хочется уехать отсюда как можно скорее, чтобы даже не вспоминать об этом дне. О его девятнадцатом дне рождения, который хотел провести со своим парнем наедине.

— Когда мы доберёмся до этого загородного коттеджа, — Томмераас сердито сминает в кулаке карту, спрыгивая с капота, — ты пожалеешь о своих словах.