Навсегда твой

— За те дни, которые я провела в их доме, я и сама привязалась к Эни. Её не страшила никакая работа, я никогда не видела, чтобы она грустила, она относилась с безграничной нежностью к брату и писала потрясающие картины. Вроде они были самым обычным магловским творением, но я могла смотреть часами, в них было что-то такое, что зацепившись за краешек души уже не отпускало. Ко мне Эни относилась так, словно я была её собственной сестрой. Благодаря этой немного сумасшедшей девушке я впервые ощутила себя дома.

Минерва схватила очки и сжала их с такой силой, что они треснули. Завороженно наблюдая за этим странным действием, я сказал,

— Так значит у Эни это от матери.

Минерва проследила за моим взглядом, охнула и одним взмахом палочки вернула очки к жизни.

— Да, талант матери и магия отца сделали своё дело, и это превратилось в то, что твоя жена может создавать из красок и чистого холста.

Минерва снова схватила очки и постучала ими об стол. Я кашлянул. Она оставила несчастный предмет в покое и, сцепив пальцы, оперлась локтями о столешницу. Взглянув на меня исподлобья, она проговорила,

— Ты знаешь, я ведь оказалась более достойной своей семьи, чем Квирин. За тепло и заботу я отплатила тем, что сломала их жизнь.

Видно вся глубина моего недоумения отразилась у меня на лице, потому как она горько усмехнулась и махнула на меня рукой.

— Вот и ты не можешь поверить. А между тем это я рассказала матери тайну брата.

Она помедлила, собираясь с духом.

— Понимая, что оставаться долго на шее у брата нельзя, я попросила Альбуса взять меня в Хогвартс и, к моей великой радости, он не отказал. Уже в школе меня навестила мать, она не кричала, а совершенно спокойно сообщила мне насколько я недостойная и никчемная и что в отличие от её любимого мальчика мне вообще не стоило рождаться. После этих слов мой разум будто кто отключил, и я так же спокойно сообщила ей, что её любимый мальчик наконец-то счастлив, вырвавшись из-под её удушающей опеки. Если бы не Альбус, она бы наверное убила меня. Уже позже я поняла какую ужасную вещь совершила. Если бы мать побывала в их доме и просто устроила там скандал, это было бы великим счастьем, но она поступила иначе: втайне от брата, она закляла его жену на то, чтобы та никогда не смогла иметь детей.

Минерва судорожно вздохнула, пытаясь совладать с рвущимися наружу эмоциями. Я осторожно сказал,

— Но Ваша мать и так бы узнала рано или поздно, так что Вам не стоит себя винить.

Она посмотрела на меня, болезненно поморщилась и проговорила,

— Вот и я себя этим долго успокаивала, пока вдруг не получила известие о беременности Эни. Пытаясь загладить вину, я помогала ей как только могла. Всё шло замечательно и мы уже почти забыли обо всех проблемах и даже о матери, но в одну из августовских ночей мы получили одну Эни взамен на другую. Квирин был безутешен, и только дочка помогала ему окончательно не опуститься. Эни росла очень похожей на свою мать, а брат старался, чтобы дочь не ощущала недостатка в любви и заботе, хотя никогда не мог выразить это словами. Когда Эни исполнилось четыре, к ним в дом заявилась наша мать. Она сообщила, что Квирин не способен, как следует воспитать ребёнка в надлежащих семейных традициях. Был грандиозный скандал. Я, как могла, развлекала девочку, чтобы она не слышала всего этого. Мать обвинила сына в том, что если бы он не лез со своей магией и желанием иметь детей, то его драгоценная «маглянка» была бы и по сей день жива. В общем, ни капли не сомневаясь, и будучи до конца уверенной в своей правоте, она поведала ему всё, в том числе и о своём заклятии. С гордо поднятой головой она покинула дом брата, а он ещё до самого вечера просидел, запершись в своём кабинете.

Я уже укладывала Эни спать, когда он, наконец, вышел, посадил дочь к себе на колени, погладил по голове и сказал: «Мне очень жаль тебя, моя девочка. Мне очень жаль».

Минерва слевитировала к себе стакан воды и сделал пару глотков.

— Дальше всё как в бреду, Эни не помнит, она была очень маленькой, а я помню только, что одну ладонь крепко прижимаю к её глазам, а второй зажимаю себе рот, чтобы не кричать, наблюдая, как прислуга вынимает бездыханное тело брата из петли.

Минерва закрыла лицо ладонью.

— Вот такая история, Северус.

— Теперь я, кажется, понимаю, — я подошёл и сжал её руку. — Не вините себя в том, чего Вы не могли ни предугадать, ни предотвратить.

Профессор поглядела на меня так, словно я только что снял с её плеч огромную тяжесть.

— Она не помнит, Северус, но это глубоко сидит в ней. Судьба не очень-то балует мою девочку с самого её рождения, поэтому я брала с тебя слово, что ты никогда не обидишь её, но ты нарушил слово, не так ли?

Глядя ей в глаза, я кивнул, но тут же сопроводил своё действие пояснением,

— Но я прошу Вас поверить, что это случилось не потому, что я желал, а потому, что не был достаточно умён и прозорлив, чтобы не допустить подобного.

Она некоторое время смотрела на меня, потом сказала,

— Я верю тебе, мой мальчик. Ты сможешь найти её в «Дырявом котле».