Навстречу гибели

– Нет. – Произнося это, Экон уже понимал, что она сказала правду. Прошло тринадцать лет, но чем дольше он всматривался в лицо Ано, тем больше крепла его уверенность. Короткие черные волосы, которые он помнил, теперь выглядели иначе; морщины появились там, где их раньше не было, но это была она.

Мама.

– Прости. – Она обхватила себя руками, и Экона потрясло, какой маленькой и хрупкой она теперь казалась. – Прости, прости меня, – повторила она. – Мне так жаль. Но поверь, я никогда не хотела покидать тебя.

На фоне потрясения гнев пришел не сразу, но Экон ощутил его. Это было огромное сдавливающее чувство, которое заполнило всю грудную клетку. Он попытался найти слова – жестокие, отчаянные, – чтобы объяснить охватившие его эмоции. Но смог найти только четыре.

– Нам не хватало тебя. – Его голос дрогнул на последнем слове. – Камау и я… после того, как погиб папа, они попытались… нас попытались разделить, отослать прочь.

– Я пыталась защитить тебя, – сказала она. – Клянусь. Если бы я знала другой способ…

– Защитить меня от чего? – Экон наконец взорвался. Тринадцать лет он сдерживал все это: гнев, печаль, боль, – теперь у него не осталось сил. – Что могло быть настолько опасным, чтобы ты покинула нас?

Ано опустила голову:

– Восток и запад.

Экон застыл.

– Что?

– Ты не помнишь, – сказала она, по-прежнему глядя в землю. – Ночь, когда я отнесла тебя к Сигиди.

Сигиди. Экон ощутил, как его пробрала дрожь, когда он вспомнил человека, который выходил из аптечной лавки – знакомый Тэмбы, дараджа.

– Зачем ты отправилась к Сигиди? – Даже ему самому собственный голос показался хриплым, сдавленным.

– Я не планировала этого делать, – ответила Ано. – Я хотела отнести тебя к повитухе. Ты постоянно плакал, и я решила, что у тебя могут быть колики. Твой брат страдал от той же проблемы. Я отнесла тебя к женщине, которая лечила его, но, когда я пришла к ней, она сказала, что меня поджидает еще один человек – он уже знал мое имя, хотя мы не виделись раньше. – Она словно смотрела куда-то вдаль, а затем закрыла глаза и вздрогнула. – В ту ночь я впервые встретилась с Сигиди, и он сказал мне, что прозревает будущее. Он передал мне пророчество: «Восток и запад. Одно солнце встает на востоке. Одно солнце встает на западе. Одно солнце видит только победы. Другое солнце видит только смерть».

Экон покачал головой:

– Я не понимаю… что значат эти два солнца. В этом нет никакого…

– Ты не понимаешь язык пророчеств, – сказала Ано, печально улыбнувшись. – Ты мыслишь слишком буквально. Солнца, которые здесь упомянуты, – это не светила в небе, а дети – сыновья. Один сын появляется на востоке. Один сын появляется на западе. Это указание на тебя и твоего брата.

– Но… – Экон нахмурился. – Нет, все равно не понимаю. Мы с Камау оба родились в Замани, на востоке…

– И снова слишком буквально, – произнесла Ано, покачав головой. – Камау родился утром, когда солнце поднималось на востоке. – В ее глазах появилась печаль. – Но ты… я провела в схватках почти весь день, от восхода до заката. И когда ты родился, уже были сумерки и солнце было на…

– Западе. – Экон некоторое время помолчал, чувствуя, как встает комок в горле, как его сдавливает незнакомый ранее страх. – Что еще сказано в пророчестве Сигиди?

Ано долго смотрела на Экона, прежде чем заговорить снова.

– «Один сын появляется на востоке, один сын появляется на западе. Один сын познает славу, другой будет знать только смерть». – Она помолчала, явно не решаясь говорить дальше. – Я спросила Сигиди, может ли он сказать мне что-то об этом пророчестве, что-то еще прояснить. Он лишь ответил, что в конце один из моих сыновей вырастет и убьет то, что больше всего любит. – Она покачала головой. – Я была в отчаянии. Я подумала, может, один из вас убьет меня, и поэтому ушла. Но теперь… – Ее голос сорвался. – Я вижу, как ты на нее смотришь.

– На нее? – настороженно спросил Экон.

Ано ничего не сказала, но демонстративно посмотрела влево. Экон проследил за ее взглядом. Они оба смотрели на шатер, в котором лежала Коффи.

Примечания автора