Навстречу миру

Я никогда никуда не покупал билет сам и не носил в своем рюкзаке ничего тяжелее бутылки воды, темных очков и шапки. Сейчас там также лежали два буддийских текста, которые я выбрал для этого путешествия. Десять тысяч рупий, которые я взял с собой (примерно сто пятьдесят долларов), я набрал из маленьких конвертов. Их в качестве подношения клали на стол в моей комнате посетители. Каждый вечер лама Сото перед тем, как уйти спать, собирал их, но в течение нескольких недель я ежедневно прятал немного денег. Я изучил расписание на доске, чтобы вычислить правильную очередь и купить билет на поезд в Варанаси. Это была моя первая поездка в общем классе. Мне дали билет без указания места. Получив его, я встал у стены на заполненной людьми платформе, надеясь на то, что поезд прибудет по расписанию. Тонкие струи дыма от маленьких жаровен клубились в воздухе и усиливали кинематографичность происходящего. Когда атмосфера стала вызывать клаустрофобию и буквально физически давить на меня, план все время подбрасывать дров в огонь стал реальностью – и это было только начало. Исследование своей истинной природы заставило языки пламени разгореться несколько быстрее, чем я ожидал.

По привычке мы воспринимаем себя и мир вокруг как нечто основательное, реальное и неизменное. Но без особых усилий можно увидеть: все грани мира подвержены изменениям. Я только что был в одном месте, а сейчас оказался в другом. Я переживал разные состояния ума. Мы все выросли из младенцев во взрослых, теряли любимых, наблюдали за тем, как растут дети, за переменами в погоде, сменой политических режимов, стилей музыки и моды. Вопреки видимости, ни одна из сторон жизни не остается такой же, как была. Разрушение любого объекта – неважно, насколько прочным он может казаться, будь то океанский лайнер, человеческое тело, небоскреб или дуб – показывает: прочность так же иллюзорна, как и постоянство. Все, что кажется основательным, распадется на молекулы и на атомы, электроны, протоны и нейтроны. Каждое явление существует в зависимости от миллиарда других. Любое определение любой формы имеет смысл только по отношению к другим формам. Большой существует только в сравнении с маленьким. Принимать наше привычное ошибочное восприятие за всю реальность – и есть неведение, и эти иллюзии отличают мир заблуждения, или сансару.

Жизнь – это перемены и непостоянство. Это еще одна основополагающая установка моего обучения. Перемены и непостоянство. Непостоянство и смерть. Я с радостью предвкушал смерть моих ролей и превращение в странствующего йогина, одинокого в этом большом хаотичном мире. Но тот факт, что раньше меня всегда сопровождал помощник, а теперь я был совершенно один, ошеломил меня. Я уже скучал по широким плечам ламы Сото и его уверенной мощной стойке. Оказавшись один, я не чувствовал себя в безопасности. Осознавай волну, но пребывай в океане. Это пройдет… если я отпущу это.

Я стоял очень прямо, немного чопорно – как привык – и смотрел на нищих, которые устраивались на ночь. Некоторые из них раскинулись, как пьяные. Я мог бы поехать первым классом и ждать поезда в зоне отдыха с вентилятором на потолке. Но то, что происходит сейчас, – именно то, чего я просил: обстоятельств столь непривычных, чтобы я сам стал себе незнакомцем. Прошел лишь час, как я покинул монастырь. Дошел ли я уже до предела? Конечно, нет. Застенчивость и уязвимость не были для меня внове, но уже много лет они не проявлялись с такой силой. Хотелось спрятаться, но было некуда. Я чувствовал напряжение и сопротивление в теле и осознавал, насколько поверхность моего ума взбудоражена дискомфортом и оценочными суждениями. В то же самое время присутствовало и ощущение устойчивости, сформированное годами практики. Но оно казалось очень хрупким, и это было непривычно.

Я никогда не думал, что бродяжничать или спать на улице – легко. И выбрал такой ретрит именно из-за его сложности. Я изучал нищих, которые выстраивались вдоль дороги к храму Махабодхи, и представлял себя среди них. Как бы я отреагировал на незнакомцев, которые уклоняются от моей чаши для подаяния? В своем воображении я иногда отвечал на их безразличие подлинным сочувствием к их жестокосердию, иногда злился. Я задавался вопросом, как далеко смогу зайти, чтобы добыть еды. Представлял, как роюсь в помойке, словно дикая свинья. Я был вегетарианцем, иногда ел немного сладкого, но за последние пару недель много раз воображал, как уплетаю мясо и наслаждаюсь крошками печенья. Я даже задумывался, смогу ли я утолять голод сырыми рыбьими кишками, как это делал индийский мастер Тилопа.