Навстречу рассвету

Они бесстрашно водят челнок по самым опасным речным стремнинам и охотятся с необыкновенным искусством.

У них удивительное обоняние: только по запаху находят зверя.

У них необыкновенная наблюдательность: могут рассказать все о человеке, прошедшем по лесу накануне.

Им чуждо стремление главенствовать друг над другом: в любом деле, без каких-либо дискуссий они подчиняются тому, кто это дело лучше знает. И в то же время у них чрезвычайно развито чувство почитания старших.

Понятие раздела земли для них так же непонятно, как если бы кто-то предложил делить воздух.

Они ничего друг от друга не прячут. Вор в их понимании все равно что урод, сумасшедший.

Они свободны от эгоизма: все, что попадает им в руки, поровну делят между собой и столько же отдают гостю, если он в это время оказывается в их доме. Если у кого-то нет еды, он идет к соседу и получает все, что ему надо.

Они приучают детей к труду с того дня, как ребенок встает на ноги. Поэтому даже дети умеют у них делать все…

«Да полно, — наверное, уже говорит читатель, — такие «сверхчеловеки» бывают только в фантастических да тех приключенческих книжках, где герои сплошь супермены».

Между тем, характеризуя этих людей, ничего я не выдумал, а лишь пересказал то, что известный писатель и путешественник Владимир Клавдиевич Арсеньев писал об одной из местных народностей — удэгейцах.

Есть все основания считать, что удэгейцы не уникальны, что подобными достоинствами в разной мере обладают все малые народности Дальнего Востока. Воспетый В. К. Арсеньевым Дерсу Узала был, кстати сказать, гольдом, а спутник другого писателя и путешественника, Григория Анисимовича Федосеева, автора широко известных книг «Тропою исследований» и «Смерть меня подождет», проводник Уликиткан — эвеном. «Его заслуги перед картой родного края неоценимы, — писал Федосеев об Уликиткане в 1964 году. — Многие названия хребтов, рек, урочищ даны на карте им, много он за свою жизнь открыл перевалов, проложил троп… Он был действительно великим следопытом, донес до нас опыт лесных кочевников — эвенков и житейскую мудрость своего народа. Мои спутники и я учились жить и любить природу у этого неграмотного старца. Шесть лет, проведенных вместе, для нас оказались большим университетом, самым памятным временем пашей жизни…»

Чем больше узнаешь об этих достоинствах малых народностей Дальнего Востока, тем чаще напрашивается сравнение их со столь же удивительным народом — североамериканскими индейцами. Возможно, именно это уловил Максим Горький, когда, прочитав произведения Арсеньева, сказал, что ему «…удалось объединить в себе Брема и Фенимора Купера…».

И все же думается, что эти народы еще ждут своего Фенимора Купера…

Вот эти восторженные свои соображения я изложил как-то ульчанке Эле, с которой познакомился в Хабаровском медицинском институте.

— Я всегда говорила, что это великие народы, — сказала она. И вздохнула: — Великие, но малые…

— А могло ведь их и совсем не быть.

— Могло, — согласилась она. — Наверное, именно поэтому так много наших парней и девушек хотят стать врачами…

До Октябрьской революции бичом малых народностей Дальнего Востока были болезни. Наряду с удивительными достоинствами, о которых говорилось выше, существовало у них немало предрассудков, которые порой ставили целые роды на грань полного вымирания. Одним из самых гибельных следствий этих предрассудков была антисанитария. А. П. Чехов, проезжавший через эти места в конце прошлого века, писал об аборигенах края, что они «никогда не умываются, так что даже этнографы затрудняются назвать настоящий цвет их лица, белье не моют, а меховая их одежда и обувь имеют такой вид, точно они содраны только что с дохлых собак».

Но во-первых, Чехов был врачом и, стало быть, человеком предвзятым в вопросах личной гигиены. Во-вторых, в этом деле люди, как и теперь, были отнюдь не одинаковы. А в-третьих, давайте-ка вспомним, сколько раз Фенимор Купер описывал индейца, направлявшегося в баню? Не вспоминается? И тем не менее индейцы в его романах более чем привлекательны душевной красотой, чистотой помыслов, преданностью и самоотверженностью, необыкновенной ловкостью и умением.

И о малых народностях Дальнего Востока можно сказать много поэтических слов, о их выкованных веками душевных и прочих качествах — доброте, гостеприимстве, доброжелательности, силе и ловкости, ясности и оптимистичности мышления, любви к людям, умении жить в согласии с природой.

Жить в согласии с природой. Не в этом ли генеральная дорога всей человеческой истории? И не здесь ли корень главной потребности человека — жить в согласии друг с другом? И отдавать себе отчет, что для общечеловеческой культуры все важно — атомный реактор и идол острова Пасхи, радиотелескоп и простая наблюдательность охотника-следопыта, современное телевидение и потрясающие своей поэтичностью древние сказания?