Навстречу солнечному ветру

Джекс, как и я, не склонен к созерцанию небесного чуда. Он делает захват и зазевавшийся Райдер падает на снег. Джекс хохочет, но Райдер хватает его за ногу и тоже валит в сугроб. Парни начинают возню, будто им лет по десять.

– У эскимосов есть легенда, что северное сияние – это свет окон небесного дворца, – голос Майкла звучит таинственно, когда все притихают. – В том дворце живут души погибших охотников, а под самым потолком висит Полярная звезда. Когда умершие скучают по дому и родным, они открывают окна и смотрят вниз, на землю.

– Красивая легенда, – говорит Дилан.

Джекс фыркает, а Шон-младший качает головой.

– И неправдоподобная, – замечает Шон. – На самом деле, все просто. На Солнце происходит огромный выброс плазмы, возникает солнечная буря, частицы начинают бомбардировать магнитосферу и, мы видим то, что называют полярным сиянием.

Я морщусь, предвкушая реакцию остальных.

– Стинки, какой же ты зануда! – ворчит на него Дилан. И я с ней полностью согласен. – Легенды не должны быть правдоподобными! Я хочу ещё послушать про охотников!

Майкл усмехается и разводит руками.

– Но… Шон прав. Мы видим воздействие частиц солнечного ветра на нашу атмосферу.

– Опять физика! – стонет Джекс, отряхивая с куртки налипший снег.

– Физика, верно. Но вы только посмотрите, какой она может быть завораживающей, – Майкл кивает в сторону гор.

– Стинки, ты укусил дядю Майкла?! – восклицает Джекс.

– Укуси лучше Джекса, дорогой, – смеется Нина. – У него ужасная успеваемость.

– Хоккеисту не нужна вся эта хрень! – заявляет Джекс. – Скажи им, Райд, – и толкает в плечо Райдера. Тот молчит, а Стинки переминается с ноги на ногу. – Не приближайся, мелкий психованный ботан! – вопит Джекс, прячась за моей спиной и используя в качестве живого щита. Как будто надеется, что Шон все-таки дотронется до него.

– Прекрати обзывать брата! – говорит ему Нина.

– Кстати, Джекс, к тебе, как хоккеисту, вопрос, – говорит Майкл. – Скажи, почему ветер, который гоняет айсберги, не сдувает шайбу во время матча?

– Можно я отвечу? – просит Стинки, поднимая руку, как в школе.

– Отвали, Стинки! – затыкает его Джексон. – Так… ну айсберг – он же огромный, значит сила ветра, действующая на него, она тоже больше? Да? А шайба маленькая, поэтому ее не сдувает. Так? – его голос звучит неуверенно, но с надеждой.

Я улыбаюсь, потому что Джекс редко бывает таким тихим.

– В твоих словах есть… некоторая логика, – иронично замечает Майкл.

– Я неправильно ответил? Тогда почему же ее не сдувает? – спрашивает Джекс.

– Ее не сдувает потому, что матч проходит на крытой арене, – объясняет Майкл.

Мы все начинаем смеяться. Обожаю наблюдать за тем, когда Джекса ставят на место, ведь совсем не многим это удается.

– Чего?! – вопит Джекс. Он ненавидит проигрывать.

– Джекса провели! – хохочет Райдер.

– Да заткнитесь вы, придурки! – злится Джекс. – Это нечестная игра!

– Сказал любитель нечестной игры, – замечает Райдер.

Джекс снова валит его на снег, а потом эта участь настигает и Стинки. У Шона начинается истерика, когда Джекс садится на него сверху и растирает перчатками по лицу. Шон катастрофически не выносит несанкционированных прикосновений. Майкл тут же оттаскивает Джекса от брата и начинает читать нравоучения. Все знают, что Стинки лучше не трогать, если не хочешь увидеть обряд изгнания дьявола. Но Джекс любитель этого зрелища. Шон визжит и барахтается в снегу. Нина с трудом ставит его на ноги и тут же отступает, тихим голосом успокаивая внука.

Через несколько минут все возвращаются в дом. Мы с Дилан идем рядом. Джекс один плетется вдалеке. Он уже знает, что ему сейчас влетит от отца из-за истерики Стинки, и оттягивает стремный момент.

– Это самое крутое зрелище, которое я видел. И оно никогда не надоест, – я останавливаюсь и снова смотрю на небо.

Где-то там в бездне колышется волшебный свет.

Не хочется возвращаться в дом и прощаться с Дилан до утра. Как бы я мечтал проболтать с ней всю ночь, как раньше, но, меня не покидает ощущение, что ее отцу теперь это совсем не понравится. То, что я увидел сегодня в его глазах, заставило меня снова чувствовать себя чужаком. Он смотрел на меня как на врага. Но в чем моя вина? Неужели Шон не понимает, что я ни за что не обижу его дочь?

Дилан шмыгает покрасневшим от холода носом.

– А ты как думаешь? Неужели это всего лишь физика? – спрашивает она, вставая лицом ко мне.

– Нет. – Пока она смотрит в небо, я не могу отвести взгляда от ее огромных глаз. В них отражается изумрудный свет. – Это магия, Дилан.

– Правда, магия, – соглашается она, выпуская изо рта клуб теплого пара.

Нас разделяет несколько дюймов морозного воздуха. Я вдыхаю его и непроизвольно тянусь к губам сестры, но вовремя останавливаюсь. Делаю шаг назад и снова подаюсь вперед.

Что. Я. Делаю.

Дилан даже не замечает, как меня шатает рядом с ней. Холод злющий, но ветра-то нет.

Соберись, кретин.

Я глубоко вздыхаю, борясь с желанием надавать себе же по морде, и медленно отстраняюсь. Надо выбросить эту дурь из головы.

Пожалуйста, пусть все станет по-старому.