Навстречу Восходящему солнцу: Как имперское мифотворчество привело Россию к войне с Японией

Тем не менее Безобразову удавалось сохранять благосклонность царя еще несколько месяцев. В мае Николай даже пожаловал его в статс-секретари. Гвардейский капитан еще раз поедет на Дальний Восток в июне и будет продолжать забрасывать своего государя докладными с соображениями о необходимости мощного военного присутствия в Маньчжурии и Корее^{1006}. Но к лету 1903 г. его роль стала почти незаметной. Еще в мае Безобразову удалось настоять на своем на министерском совещании по вопросу реки Ялу, но уже в следующем месяце его голос был едва слышен во время обсуждений по поводу Порт-Артура^{1007}. Даже Николай начал уставать от его тирад. В августе, беседуя с Куропаткиным, царь заметил, что раньше ему нравились критические выступления Безобразова, но теперь он находит их утомительными^{1008}. К осени первоначальное двухмиллионное ассигнование истощилось, а Министерство финансов отклонило прошение о выделении дополнительных средств[164]. Безобразов решил отправиться в длительную поездку за границу^{1009}.

Роли Безобразова в российской политике уделялось большое внимание. Для своих врагов — Витте и Куропаткина — он был удобным козлом отпущения, на которого можно было возложить вину за войну с Японией. Но не следует преувеличивать значение гвардейского капитана и его действий. Барон Розен, тогда посланник в Токио, отмечал, что японское правительство не обращало особого внимания на печально известное лесное предприятие Безобразова: «Вопрос лесной концессии на р. Ялу не поднимался и даже не упоминался в ходе переговоров, предшествовавших войне. <…> Поэтому обвинения в том, что он послужил непосредственной причиной разрыва отношений с Японией… ни в коем случае ничего не значат»^{1010}.

С другой стороны, Безобразов представлял собой характерный пример того, как император все больше пренебрегал рекомендациями своих министров в важных государственных вопросах. Хотя Николай и выслушивал их еженедельные доклады и покорно читал их служебные записки, временами идеи людей, подобных Безобразову, казались ему ближе. В марте 1903 г. Куропаткин в отчаянии говорил: «Явились на Дальнем Востоке две политики — “императорская” и “безобразовская”»^{1011}.

* * *

Роль самого Безобразова была мимолетной, но были и другие, кто разделял его бескомпромиссную позицию во время ужесточившихся дебатов по поводу эвакуации из Маньчжурии в 1903 г. В течение всего года одно за другим проходили совещания по этому вопросу, но каждое последующее, казалось, только еще больше удалялось от принятия решения. Японский министр иностранных дел барон Комура говорил о «серьезных разногласиях среди российских советников»^{1012}.

26 сентября 1902 г. был осуществлен первый этап соглашения об эвакуации, и русские войска удалились из южной части Мукденской провинции, а также из города Мукдена. Вскоре после этого Витте, Ламздорф, генерал Куропаткин и новый министр внутренних дел Вячеслав Плеве собрались в Ялте по приказу Николая, чтобы обсудить меры по обеспечению постоянного контроля над КВЖД. Этот вопрос возник после того, как генерал-губернатор Приамурья Н.И. Гродеков сообщил, что Пекин, возможно, будет поощрять массовую миграцию в Маньчжурию^{1013}. Единодушно решив, что «в будущем Маньчжурия должна или присоединиться к России, или же стать от нее в полную зависимость», министры не могли договориться о том, как этого следует достичь. Скорее всего, это заявление делалось лишь для того, чтобы успокоить царя, поскольку МИД по-прежнему подтверждал намерение Петербурга вывести войска из Маньчжурии. Даже идея Гродекова заселить земли вдоль железной дороги русскими крестьянами, официально выдвинутая на заседании Куропаткиным, была отвергнута как неосуществимая, поскольку формально территория принадлежала китайскому правительству^{1014}.

Этот русский лубок, на котором казак порет японского офицера, передает оптимистический настрой военных накануне Русско-японской войны.

(Коллекция автора)

Через три месяца, 25 января 1903 г., Ламздорф, Витте и Куропаткин продолжили дискуссию на другом совещании в Петербурге^{1015}. Государственным деятелям, к которым присоединились адмирал Тыртов и несколько дипломатов, теперь было поручено составить новые инструкции для посланника в Пекине. До второго этапа эвакуации оставалось два месяца, и нарастающая обеспокоенность неустойчивым положением дел в регионе привела к переоценке этой проблемы на Певческом мосту. Хотя дипломаты соглашались, что Россия обязана вернуть провинции Китаю, они предлагали провести с Пекином переговоры о дополнительных гарантиях преобладания российского влияния и после эвакуации[165].