Навстречу Восходящему солнцу: Как имперское мифотворчество привело Россию к войне с Японией

Когда в январе умер Гире, выбор преемника тоже не стал радикальным шагом. Сначала обратились к послу в Лондоне, но 73-летний Егор Сталь мечтал только о комфортной старости и учтиво отклонил предложение^{584}. Следующим в списке был другой профессиональный дипломат с длинным и почетным послужным списком — князь Алексей Борисович Лобанов-Ростовский, который в то время находился при дворе в Вене. Денди и совершенный сноб, Лобанов был не в большой чести у своего предшественника, который, по слухам, как-то отозвался о нем: «Чего же вы хотите, он всю жизнь прослужил генеральным консулом»^{585}.[84] Хотя князь также служил и в Стамбуле, его в первую очередь интересовали европейские события, и чиновники в Азиатском департаменте жаловались, что новый министр иностранных дел мало знает Восток. Барон Розен вспоминал: Лобанов «не был сведущ в дальневосточных делах, что вполне естественно, поскольку он принадлежал к поколению, чьи представления о Китае и Японии в основном сводились к изображениям мандаринов с хвостиками на коробках с чаем или красных лакированных чашках и блюдцах, которые привозили домой храбрые путешественники»^{586}.[85] И все же Лобанов заслужил уважение своих современников и за короткий срок пребывания в должности сумел проявить себя как компетентный министр иностранных дел.

«Вперед, на восток!»

Немецкая карикатура на Николая II. (Grand-Charteret J. Nicholas ange de la paix. Paris, 1906)

Важным отличием Николая от Александра III была его готовность вести агрессивную дипломатию. В отличие от своего отца, он вступил на престол, когда империя выглядела внушительно и снова завоевала уважение других держав. Финансовое положение страны, благодаря экономическому буму, условия для которого создали министры финансов Вышнеградский и Витте, было благополучным. В то же время союз, заключенный с Францией в предшествующем году, означал, что Россия вышла из изоляции. На протяжении нескольких трудных лет после Берлинского конгресса военные стратеги отчаянно опасались нападения с запада со стороны усиливающейся Германской империи. Партнерство с Парижем полностью изменило мрачный стратегический ландшафт и как будто подарило Петербургу больше свободы^{587}.

И была в характере Николая одна черта, которая делала его более склонным к рискованным операциям за границей. Один ученый справедливо описывал его как «немного наивного и чересчур оптимистичного. <…> Что касается дипломатии, он не всегда различал надежду и реальную возможность»^{588}. На протяжении его правления государственные деятели неоднократно жаловались, что царя легко было вовлечь в иностранные авантюры самого причудливого свойства. Бывший министр иностранных дел Извольский вспоминал: «Именно фантастическая и авантюрная сторона дела пленяла Николая II, который был очень восприимчив к химерическим идеям»^{589}.

* * *

Первое серьезное внешнеполитическое решение, которое предстояло принять новому российскому императору, касалось мирных переговоров в городе Симоносеки. И Китай и Япония обратились к его правительству с предложениями, между которыми он должен был сделать выбор: либо Россия встанет на сторону Токио и примет участие в разделе Китая, либо она поможет Пекину противостоять требованиям японцев и таким образом попытается сохранить в регионе статус-кво. Новый министр иностранных дел отмечал: «Выбор между Китаем и Японией как союзниками России в будущем совершенно зависит от того, какой политики мы предполагаем держаться по окончании Китайско-японской войны: пассивной или более или менее наступательной»^{590}.

Сторонники решительных действий заявляли, что Цинская династия находится при последнем издыхании. Поэтому русские должны подружиться с японцами и захватить часть разваливающейся империи, пока там еще есть чем поживиться. Вот как это излагала передовица либеральной столичной газеты «Новости»:

Китайский вопрос имеет несомненную аналогию с восточноевропейским вопросом. Если оказалось возможным разделить значительную часть Турции, то тем более это возможно относительно Китая… Теперь-то и представляется вполне удобный случай разом и без хлопот покончить с Китаем, разделив его между главными заинтересованными европейскими державами… China delenda est!^{591}

В ответ со всех сторон посыпались пожелания. В январе «Гражданин» предложил сдвинуть на юг всю сибирскую границу, присоединив большие куски северных Синцзяна, Монголии, Маньчжурии и Кореи и позволив Японии аннексировать южные части Маньчжурии и Кореи^{592}.