Навстречу Восходящему солнцу: Как имперское мифотворчество привело Россию к войне с Японией

Телеграмма Кассини в ноябре с известием об успехе французов, получивших железнодорожную концессию в провинции Юньнань, стимулировала царя принять решение, и он незамедлительно приказал Лобанову провести совещание с Витте по вопросу о получении концессии в Маньчжурии^{693}. Согласившись со своим повелителем, что «необходимо ныне же воспользоваться нашим политическим положением в Китае», Лобанов в начале декабря должным образом проинструктировал Кассини начать в Пекине переговоры о русской концессии^{694}. Вопреки своему первоначальному оптимизму граф обнаружил, что цинское министерство иностранных дел было гораздо менее склонно идти на уступки, чем он ожидал. Только в апреле 1896 г. он смог сделать официальное предложение главе Цзунлиямыня^{695}. 18 апреля Кассини получил ответ, в котором говорилось, что, по мнению императора, русская железная дорога будет угрожать его власти в Маньчжурии. Тем не менее, если Петербург готов предоставить инженеров и деньги, Сын Неба будет рад отдать приказ своему правительству построить железную дорогу, которая соединится с Сибирской железной дорогой^{696}.

Неудача Кассини не означала, что о концессии не может быть и речи. Представилась еще одна прекрасная возможность получить согласие Китая, когда в мае 1896 г. Пекин отправил в Москву посольство на коронацию Николая II. Этикет требовал, чтобы иностранные правительства направили самых видных сановников для присутствия на августейшей церемонии. Японию, например, должны были представлять маршал Ямагата и князь королевской крови. Цинское правительство хорошо понимало, что во время празднования будет предпринята попытка добиться от посла железнодорожной концессии. Сначала они попытались избежать этого, назначив представителем на коронации чиновника, чей довольно скромный статус вышедшего в отставку казначея провинции Хубэй не давал ему полномочий обсуждать столь важные вопросы. Однако Кассини оказывал на Пекин сильное давление. Напоминая об услугах, которые его правительство оказало Китаю в Симоносеки, посол наконец одержал верх, и был издан императорский указ с назначением Ли Хунчжана представителем Срединного царства на коронации^{697}.

* * *

Несмотря на нежелание открыть Маньчжурию огнедышащим драконам русских варваров, Пекину казалось разумным установить более тесные связи с их царем. Как замечали многие современники в Китае, ситуация, в которой оказалась династия Цин, напоминала попытки других династий в прошлом отразить притязания могущественных врагов^{698}. Например, 800 лет назад, столкнувшись с угрозой нападений многочисленных северных кочевых племен, императоры династии Сун прибегали к тактике «стравливания варваров». Искусная дипломатия состояла в том, что одного врага подкупали, чтобы он помог справиться с другим, еще более опасным. За помощь неизбежно просили непомерно высокую цену — в виде богатств или территорий, и полученный таким образом мир никогда не длился долго. В 1860 г. выдающийся государственный деятель Цзэн Гофань предупреждал: «С незапамятных времен помощь варваров Китаю, если варвары добивались успеха, всегда приводила к неожиданным требованиям»^{699}. Она не смогла спасти династию Сун от кочевников Кублай-хана в XIII в. К стравливанию варваров прибегали только в крайнем случае, и это всегда сопровождалось определенной долей фатализма^{700}.[119]

После катастрофического поражения в войне эта тактика, очевидно, приходила на ум многим чиновникам цинского правительства. Во время переговоров в Симоносеки губернатор одной из провинций, Чжан Чжидун, направил императору записку, в которой предлагал обратиться к Великобритании и России с просьбой оказать помощь против Токио в обмен на некоторые лакомые кусочки китайской земли^{701}. После тройственной интервенции многие начали выступать за союз с Петербургом. Другой губернатор прямо заявил, что у империи слабая позиция: «Мы видим, что наши силы уступают их силам, поэтому мы должны быстро создать международный альянс как средство получить международную помощь [против дальнейших атак со стороны Японии]». Он добавил, что царь — последний, кто станет требовать взамен обременительные компенсации, поскольку «территория России и так очень большая»^{702}. Чжан Чжидун теперь был согласен, что Россия — варвар, против которого имеется меньше всего возражений. Британия, отмечал он, дружит с Японией, и английские купцы всегда отличались алчностью. В то же время Франция «использует религию для завлечения людей», Германия не имеет колониальных интересов в этом регионе, а США не хотят вмешиваться^{703}.