Навстречу Восходящему солнцу: Как имперское мифотворчество привело Россию к войне с Японией

Самым заметным сторонником союза с Россией был Ли Хунчжан. В свои 72 года он был китайским политическим старейшиной. Впервые обратив на себя внимание как очень успешный генерал в кампаниях против Тайпинского и Няньцзюньского восстаний в 1860-е гг., в последующее десятилетие он был назначен на высокие посты наместника столичной области Чжили и особо уполномоченного по торговле северных портов. Верный слуга императора, Ли Хунчжан был убежденным сторонником модернизации через «самоусиление» или «изучение наилучших варварских способов, чтобы контролировать самих варваров»^{704}. В течение 20 лет службы на посту наместника он с энтузиазмом создавал арсеналы, угольные шахты, телеграфы, железные дороги и множество других предприятий. Он организовал военную академию и отправлял способных молодых людей учиться за границу. Как и царь Петр Великий, он понимал, что его империи нужны прогрессивная армия и флот, опирающиеся на соответствующую индустриальную базу, если она хочет сохранить свои позиции перед лицом более прогрессивных противников^{705}. Хотя формально он был провинциальным чиновником, Ли Хунчжан играл ведущую роль во взаимоотношениях Китая с внешним миром. Выполняя обязанности уполномоченного по торговле северных портов, он постоянно контактировал с главными морскими государствами и со временем взял на себя разрешение основных споров с Японией, Францией и другими, успешно отодвинув на задний план дипломатическое ведомство^{706}. Агрессией в Корее и на севере Тихого океана Япония доставляла ему больше всего хлопот «Япония у нас во дворе», — беспокоился он. «Она несомненно станет самой большой и постоянной заботой Китая»^{707}. В то же время чиновник гораздо меньше беспокоился, что Россия может причинить вред Срединному царству, и пришел к убеждению, что логика вещей сделает Петербург партнером Китая[120]. Однако он вовсе не был простодушен в своих чувствах к России, как заметил один биограф:

Остается только догадываться о том, насколько Ли сам верил в возможность бескорыстной русской «дружбы»… [Но] есть все основания полагать, что он не испытывал иллюзий в этом вопросе; что он подружился с мамоной Московии только потому, что в 1895 году иметь каких-либо друзей было просто необходимо, и потому что он надеялся каким-либо образом избежать полной расплаты, когда придет срок платить по счетам^{708}.

Пекин начал думать о союзе с Россией во время заключительного этапа последней войны. В конце апреля 1895 г., перед тем как был ратифицирован Симоносекский договор, китайский посол Сюй Цзинчэн получил указание выступить с предложением о заключении тайного договора между двумя империями в обмен на поддержку в борьбе с Японией^{709}. Год спустя, хотя это было и мирное время, Токио все еще считался главной угрозой. В то же время цинское правительство понимало, что оно не может бесконечно отклонять требования России о маньчжурской железной дороге. Поэтому в Пекине посчитали логичным согласиться на строительство в обмен на защиту царя^{710}.[121]

* * *

В марте 1896 г. Ли Хунчжан сел на французский пароход в Шанхае. Его сопровождали внушительная свита, врач-англичанин и гроб — на всякий случай^{711}. Путешествие государственного деятеля не ограничивалось Москвой: после коронации Николая ему предстояли другие остановки на континенте, а также в Англии и Северной Америке — визиты вежливости и встречи для обсуждения различных вопросов^{712}. Отъезду наместника предшествовали многочисленные интриги соперников-дипломатов, которые хотели изменить маршрут его следования. С трудом Кассини удалось убедить Ли Хунчжана придерживаться первоначального плана и сделать первую остановку в России^{713}. Чтобы не допустить никаких неожиданностей в последний момент, а также начать обрабатывать «старика», Витте поручил князю Ухтомскому встретить его в Порт-Саиде и доставить к месту назначения на пароходе Русского общества пароходства и торговли^{714}.

После того как члены китайской делегации сошли на берег в Одессе, где им был оказан царский прием, они отправились в Петербург на специальном поезде, предоставленном в их распоряжение Витте. До коронации в Москве оставалось три недели, и министр финансов, не теряя времени, начал переговоры с Ли Хунчжаном^{715}.[122] Обоим потребовалось терпение, чтобы приспособиться к стилю ведения дел каждого. Витте вспоминал: