Назад дороги нет

И конечно, одеться Варг бы точно не успел за те несколько мгновений, что я медлила у входной двери. Поэтому и стоял за дверью, поэтому закрывал мне глаза? Не думаю. Излишняя стыдливость, да что там, хоть какая-то стыдливость к числу волкулачьих достоинств явно не относилась.

Он ждал меня — мог бы одеждой и озаботиться заранее!

Бесстыжий народ. Бессердечный, жестокий… звери, как есть звери.

— Стой.

Кажется, он только и делал, что приказывал мне остановиться, хотя я и так никуда не шла.

Я не ответила, но и попыток пошевелиться не делала, замерла столбом. Кажется, его это устроило, потому что ладонь с моего лица он убрал. Пучок растрепался, я знала, что Варг уткнулся носом в мои волосы — и думала, как же так меня угораздило.

— Хватит меня нюхать! — голос прорезался с трудом, слабый и тихий, но я была рада хотя бы тому, что обрела над ним власть. — Хотел подарок подарить — дари. А потом я вернусь к отцу. Сам стой, где стоишь. Может, у вас нормально сверкать перед девушкой голой задницей, а у нас в городе и княжеский сынок бы за такое огрёб. Не посмотрели бы, в какой семье родился — всыпали бы.

— А у тебя глаза на затылке? — у него тоже появились язвительные нотки. — Обещал — подарю. Ты останешься?

— У меня глаза на затылке, а у тебя уши на пятках! — фыркнула я. — Говорила же — нигде я не останусь. Сам посуди — мне-то здесь что делать? По лесам за белками гоняться? Я не привыкла мыться в корыте и ходить полуголой. Я хочу нормальную жизнь и нормальную семью. А что мне с тебя? Княжеский титул на хлеб не намажешь. Потом ты возьмёшь себе жену из своих, будешь её ублажать, чтобы зачать наследника, а я что — избу вам мыть да колыбель качать? А все встречные мужчины из вашего племени будут походя щипать меня за…

— Никто тебя и пальцем не тронет, — он прижал меня к себе, и я закусила губу, потому что никто и никогда не был со мной так близко. Разве что мама… но не так. Я чувствовала тело Варга, все его выпуклости, сквозь платье, нижнюю рубашку, бельё — три слоя бессмысленно тонкой ткани. — Что тебе здесь делать? У нас живут, как и там, в городе. Не прячутся, как вы, за мёртвыми словами и стенами. Здесь мы делаем, что считаем нужным, что хотим. Я хочу тебя.

— Вы делаете, что хотите? Не все, Варг. Ты, твой отец и братья — возможно. Но ты не видишь всей картины…

— Я знаю, что такое картина. У нас есть, — вдруг сказал он, а я подавила смешок.

— Дари свой подарок, Варг, и я вернусь к отцу. Мы слишком разные.

— Я зову тебя в чэвэнь, — сказал он, одновременно с сердитой наивностью ребёнка, уверенного, что всё в этом мире должно происходить по его указке, и с невероятно подкупающей искренностью. — Как ты можешь отказываться, я…

— Ты меня два раза в жизни видел!

— Что с того? Я знаю о тебе всё, что мне нужно.

— По запаху? — хмыкнула я. — Я так не умею. И не хочу, знаешь ли. Мне словами понятнее.

Волкулак чуть-чуть отодвинулся, а потом я почувствовала, как он сдвигает мои волосы в сторону. Тяжелые холодные камни легли на грудь.

— Что это?!

— Подарок. У нас их называют «огонь болот». У вас — княжеит.

— Спасибо. Они будут напоминать о тебе, Варг. Жаль, что ничего не видно… Какого они цвета?

— Как кровь.

— Верю на слово. Ну, мне…

Я хотела сказать, что мне пора идти, когда почувствовала его губы на шее. Губы, язык — горячий и влажный, он вылизывал мою кожу. Словно там, за спиной был всё-таки зверь. Словно я мёдом была вымазана.

— Не делай себе больно об меня, — хрипло прошептал он, вдавливая меня в стену. — Я не хочу, чтобы тебе было больно. Я могу дать тебе попробовать мою кровь, у нас так делают, если женщина боится или противится, говорят, что от вкуса нашей крови женщина теряет разум и опьяняется вожделением, но мне так не нравится. Тебе просто будет хорошо. И ты сама захочешь остаться.

— Нет! — выдохнула я, ощущая непривычную тяжесть чужого тела. Ткань треснула — Варг явно ничего не знал о крючках и пуговицах. — Не надо, уйди!

— Ты говоришь слова, и я слышу их прекрасно, — шептал мне на ухо Варг. — Но слова ничего не значат, они как пустой ветер. Я сказал, что чувствую твой запах. Ты тоже хочешь меня. Ты моя. Чэвэнь.

— У нас женщина должна… с мужем только! — я всё ещё толкала его в грудь локтями. — Уйди! Отойди, ну нельзя же так! Не трогай!

— Будешь моей чэвэнь. Одной, единственной, других не возьму, обещаю. Это почётно, особенно для двуногой! Я уговорю отца…

От возмущения я даже перестала вырываться.

— Ах, ты уговоришь?! Своего отца, но не моего! Я ничего, кроме имени, о тебе не знаю, как я могу остаться? Кем?! Твоей личной подстилкой? А потом твой отец найдёт тебе ту, что сможет родить, и я буду день-деньской смотреть, как растёт живот у твоей нелюбимой, но счастливой и гордой гаирэ, к которой ты, конечно же, ничего не чувствуешь? А потом я буду ложиться с тобой в одну постель…

— Да. Будешь. Каждую ночь.