Назад на Землю. Что мне открыла жизнь в космосе о нашей родной планете и о миссии по защите Земли

Мы пристегнулись к креслам и параллельно с заданиями по контрольному списку системы начали «загрузку жидкости». Каждый из нас выхлебал по литру соленой воды или даже больше, в зависимости от веса тела и времени, проведенного в космосе. Поступление жидкости в организм увеличивает объем крови и помогает противодействовать одному из самых опасных физиологических изменений, которые могут испытать астронавты в момент посадки: ортостатической непереносимости. У астронавтов, ощущающих ортостатическую непереносимость – неспособность сохранять вертикальное положение, – при переходе в вертикальное положение резко меняется артериальное давление, а питание мозга сокращается. Результатом этого может стать головокружение и даже потеря сознания; я уж только этого и не хватает на космическом корабле, стремительно несущемся к Земле.

Час спустя, оказавшись над точкой, прямо противоположной предполагаемому месту посадки в Космическом центре Кеннеди, мы включили несколько небольших двигателей орбитального торможения, которые развернули наш шаттл задом наперед и выдали тормозной импульс для схода с орбиты.

В этом положении «хвостом вперед» многоразовый шаттл включает два самых мощных своих двигателя, называемых двигателями орбитального маневрирования, чтобы начать уход с орбиты – процесс изменения траектории нашего движения. Такое торможение замедляет шаттл настолько, что он может начать вход в атмосферу. К сожалению, в космосе нельзя просто нажать педаль тормоза. Необходимое для замедления маневрирование точно просчитано, чтобы шаттл совершил безопасный вход в атмосферу под нужным углом и с нужной скоростью – медленно, но не слишком. При посадке у нас только одна попытка. Если шаттл войдет в атмосферу под слишком большим углом или слишком быстро, он сгорит или развалится на части; малый угол атаки может привести к тому, что шаттл «застрянет» в атмосфере и пропустит предполагаемое место посадки; при излишне медленной посадке корабль не попадет на посадочную полосу и разобьется.

Через несколько минут после выполнения ухода с орбиты мы снова развернули шаттл носом вперед, чтобы свести к минимуму нагревание корпуса при спуске в атмосферу. Примерно через полчаса мы уже покинули космос, а плотность атмосферы начала расти; мы все еще были на высоте около 130 км над Землей и примерно в 8 тыс. км от места посадки; и 31 минуту до посадки мы летели с максимальной скоростью 25 Мах[108], или в 25 раз быстрее звука.

Как только мы начали спуск в атмосферу, все, казалось, стало происходить очень быстро. От такого стремительного движения внешняя часть корпуса корабля раскаляется, и корабль окружает горячая, пылающая оранжевая плазма, температура которой доходит до 1650 °C. К счастью, защитные материалы обшивки шаттла не дают горячей плазме прожечь корпус космического корабля. При этом столь «зажигательное» возвращение домой проходит на удивление плавно.

По мере того как мы продолжали снижаться, шаттл перешел от полета космического корабля к планированию, а мы, испытывая определенные перегрузки, вновь начали ощущать силу тяжести. (Термин g относится к силе тяжести: на Земле мы ощущаем силу тяжести в 1 g.) Сначала мы ощутили всего 1/20 g, и это было едва заметно, но примерно через минуту, когда наш командир (позывной «Ожог») выкрикнул: «0,1 g», и я почувствовала, что меня вжимает в кресло, и удивилась, неужели это только одна десятая. До чего это было впечатляюще – снова всем телом ощутить тяжесть гравитации! Мы редко обращаем внимание на гравитацию в повседневной жизни на Земле, но при возвращении из космоса никак нельзя было ее не заметить. Примерно за 10 минут до посадки мы достигли пиковой перегрузки в 1,5 g, а к моменту приземления вернулись к значению в 1 g.

На высоте примерно 25 км мы снизили скорость с 25 Мах до 2,5 Мах (более 28 800 км/ч), но нам оставалось еще примерно 100 км до посадочной полосы и 5,5 минут до касания. Пока мы продолжали нестись сквозь атмосферу, по-прежнему двигаясь быстрее звука, в разных частях Флориды сработал двойной звуковой сигнал (два отчетливых хлопка с интервалом менее секунды), означающий наше скорое приземление.

Шаттл замедлился до дозвуковой скорости, когда мы были примерно в 40 км от места посадки. С этого момента и на протяжении всего последнего этапа посадки шаттл снижался к посадочной полосе со скоростью более 3000 м/мин (по сравнению с коммерческим авиалайнером во время посадки: примерно в двадцать раз быстрее и под углом, который в семь раз круче). Хотя я и знала, что мы движемся невероятно быстро и практически рыбкой ныряем в атмосферу, я осознала, до чего быстро и под каким крутым углом мы движемся, лишь краем глаза успев заметить облака, мелькнувшие в иллюминаторе на более низких высотах.