Наживка для фотографа

— Да ты что, Оль, взаправду плачешь? — внезапно догадалась Раечка, когда слеза наконец, выкатившись из уголка глаза, предательски поползла по щеке подруги.

Раиса поспешно открыла скрипичный футляр и извлекла из него большой белый носовой платок, на который она обычно клала подбородок во время игры на скрипке. Этим платком она по-матерински нежно вытерла подруге слезы.

— Теперь моя скрипка будет плакать вместо тебя, — пошутила она. — Помнишь, как в детстве мама говорила: «У кошки заболи, а у Оли заживи». Вот через твой зареванный платок моя скрипка и возьмет твою боль. Так что зал, надеюсь, будет рыдать. Ну ладно, поплакала и хватит, а то завистники обрадуются. Ты должна быть блестящей и победительной. Всегда, что бы ни случилось. Таков крест настоящей звезды. Короче, Оль, брось дурить, любая наша оркестрантка дорого заплатила бы за подобную рекламу. Только учти, не у каждой твой талант и такое красивое тело. Сейчас вон снимки голых девиц в газетах и журналах пачками печатают, и красотки, кстати, не боятся, что их потом замуж не возьмут. Или на работу. Так и пишут: «Я педагог, люблю Достоевского и Баха». А на фото, между прочим, толстая попа в стрингах и груди топлес, как астраханские арбузы. А у тебя, Оль, все красиво и пристойно. Я бы, например, мечтала о таком фото. Только какой газете, скажи, нужна не голая солистка, а простая оркестрантка?…

— А я теперь вообще не хочу замуж. Никогда, — вдруг некстати сказала Ольга, глубоко вздохнула и, тщательно попудрив нос, отправилась на репетицию.

Этой эсэмэске Антон совсем не удивился, поскольку ждал ее с той самой минуты, как увидел газету:

«Никогда не звони и не пиши мне. Ольга».

Отвечать на это послание было бессмысленно. Слишком хорошо Антон знал Лелю. Она всегда была гордячкой, с первого класса. Когда-то, классе в пятом, жюри на школьном конкурсе простило ей ошибки в исполнении новой пьесы. Ну, обычная история: сделали поблажку самой талантливой пианистке, случайно сыгравшей не в полную силу, чтобы та прошла в следующий тур. А Леля, ко всеобщему изумлению, вообще отказалась участвовать в состязании музыкантов. «Не хочу быть блатным лауреатом. Я и так сильнее всех, могу побеждать и без подсуживания», — объяснила она ошеломленным педагогам свое решение. И не пошла на третий тур. А ведь конкурс был для нее важной ступенькой, все отобранные комиссией ребята готовились к нему как сумасшедшие. Но Леля была тверда. А сейчас… Этот проклятый снимок она наверняка посчитает унижением, пятном на ее безупречной репутации. У классических музыкантов другие правила раскрутки, чем в шоу-бизнесе, своя корпоративная этика. Скандальная реклама вряд ли пойдет на пользу ее карьере. Скорее наоборот. И надеяться, что «время лечит», тоже глупо. В их случае время совсем не лучший лекарь. С каждым днем она будет ненавидеть его, Антона, все больше. Ведь получается, что он предал ее не только как женщину, но и как друга. И что бы теперь Антон ни сказал и ни сделал, все будет работать против него. Любым очевидным доказательствам его невиновности, если таковые вдруг появятся, Леля вряд ли поверит. Его профессия и его подпись под снимком — главные улики против него. В любом случае он будет выглядеть в ее глазах отвратительно: будто изворачивается, оправдывается, пытается обелить себя и очернить других… Тем более что Леля совсем из другого мира — не из массмедиа. Она даже не представляет себе, чего стоят все эти газетные сенсации и разоблачения, понятия не имеет, как лихо могут подставить любимые коллеги, они же конкуренты и завистники… Ну, не все, допустим. Вот Ленка, похоже, ему поверила. Потому что знает, какой неприглядной бывает изнанка «глянца». Но она так не похожа на Лелю…

Нет, надо бороться. Антон так сжал авторучку, что пластмасса хрустнула и надломилась. Какой же он мужик, если так легко отказывается от девушки, которую любит с пятого класса? Так охотно заглотнуть крючок, который ему кто-то ловко подсунул? Ну уж нет! Этот «кто-то» как раз ждет, что он будет беспомощен и жалок. Нет, он не сдастся так легко, хотя исход битвы ясен: Леля его никогда не простит.

Осознав это, Антон застонал и стукнул кулаком по клавиатуре компьютера. Ему впервые за последний месяц вдруг ужасно захотелось напиться или набить кому-нибудь морду.

Ленка неслась на съемку по маршруту, выданному ей шефом, но в голове у нее был не план съемки, а недавний разговор с Антоном. Вернее, даже не слова друга, а его потухший взгляд и опрокинутое лицо. Как фотограф, она всегда быстрее реагировала на «картинку», чем на речь человека. А таким, как сегодня утром, она не видела Антона никогда в жизни.