Наживка для крокодила

Мужчина медленно убрал руки и, привыкая к свету, стал нас разглядывать. Внезапно из его опухших от побоев глаз потекли слезы. Я ни разу не видел, чтобы слезы появлялись так быстро.

– Вы – милиция?! Я знаю, вы – милиция!.. Спасите меня! Ну, пожалуйста… Вы не представляете, что они здесь со мной делают!!! – он не останавливался ни на секунду, ползая перед нами. За неделю заточения его отучили передвигаться на ногах. – Только не оставляйте меня! Только не оставляйте!

Понимая, что уходит драгоценное время, мы все же расспросили мужика. Я врезал ему две пощечины, чтобы прекратить истерику, но оказалось, что это лекарство не помогает. Пленника столько «прессовали», что побои у него стали вызывать обратный эффект – истерика усилилась, и речь стала невнятной. Нам еще не хватало спалиться из-за этого парня!

– Если не прекратишь, мы сейчас уйдем.

В точку! Молодец, Верховцев. В комнате стало так тихо, что снова стал различим топот по потолку. Минута у нас была. Именно в нее и уложился побитый мною пленник. Как только он представился, я сразу вспомнил Валеру Жмаева, нашего оперативного дежурного. Ровно восемь дней назад, во время моего очередного дежурства, он вошел ко мне в кабинет и положил на стол заполненный протокол:

– Баба модная приходила, мужа «безвестником» объявила. Я заявление принял, может, для себя чего интересного найдешь…

«Безвестником» значился президент благотворительного фонда. Название было мне неинтересно, точно так же, как и само заявление. Однако протокол заявления прочитал. На вопрос: «У вашего мужа есть враги?», заявительница ответила: «В последнее время у него возникли проблемы с корейским представительством «КИА-моторз». Жмаев написал: «Кийя-моторс», очевидно, привязывая «кий-я» к восточным единоборствам.

И вот уже неделю президент благотворительного фонда сидит, как в конуре, на цепи, терпит унизительные побои от представителей другого государства и ждет, пока его… выкупит жена.

– Не понял, – сознался Верховцев.

Честно сказать, я тоже ничего не понял.

– Мне позволили позвонить жене, и я попросил ее заявлений в милицию не писать, а подготовить сто тысяч долларов. Она передает деньги, а меня выпускают.

Теперь понял я, и понял Верховцев. Он звонит жене и просит подготовить выкуп, а жена идет в милицию и делает «заяву» на неизвестных.

– Вы единоличный президент фонда?

– Визе-президент – моя жена.

Мы с Верховцевым понимающе переглянулись и принялись снимать с мужика ошейник. Не получилось. Тут нужна «болгарка». Да еще чтобы ее в руках держал опытный спасатель, иначе ошейник отлетит вместе с головой. Мы выключили в комнате свет, приказали бедолаге не орать, пообещали светлое будущее и двинулись дальше.

– Теперь ты понимаешь, что в этих комнатах? Здесь все «безвестники» города. Это мини-тюрьма! – Дима прихрамывал, но не настолько, чтобы сбивалась его речь. Слабости он не чувствовал. Может, просто работал «через не могу»? Вполне возможно. Есть такие люди, которые не хотят грузить других своими проблемами.

Впереди раздался топот. Уже не глухой, а совершенно отчетливый. По одному с нами коридору, только навстречу, двигалось несколько человек. Отрывистая речь. За то короткое время, когда мы пробирались по лабиринту и снимали показания с президента, люди Юнга успели проверить ловушку. Убедившись, что мы оказались умнее, чем они себе это представляли, Юнг отдал команду действовать наверняка – «мочить» пришельцев среди миниатюр. Отсюда – такое сосредоточенное и ответственное дыхание. Они теперь точно знали, где мы, и были готовы ко всему. Коридор уходил вправо, и до встречи оставалось не более пяти секунд…

Глава 31

– Ложись! – тихо скомандовал я и плюхнулся на пол.

Только это сейчас могло нас спасти. Нелогичность нашего положения.

Дима, сморщившись от боли, распластался на бетонном полу и выставил перед собой, как при выполнении упражнения по огневой подготовке, оружие.

Трое!

Изумленные глаза… Растерянность, длиною в миг, и наш залп в этот момент…