Назначьте ведьме адвоката

Никуда злость не утекла, тут она была, притаилась только. И вернулась мгновенно, прихватив с собой ещё и едкую обиду, теперь уж целенаправленную.

А мать так ничего и не сказала. Даже когда Кира едва косяк вместе с дверью в коридор не вынесла, из кухни выскакивая, промолчала. Лишь придержала покачнувшуюся стопку скверно вымытых, жирных и мыльных тарелок.

[1] Пастораль (фр. pastorale — пастушеский, сельский) — жанр в литературе, живописи, музыке и в театре, поэтизирующий мирную и простую сельскую жизнь. «Сельская пастораль» — плеоназм (масло масляное).

Глава 13

Принципы житейской мудрости у инквизитора сформировались ещё в пору кадетской юности. После отбоя любили обременённые немалым опытом восемнадцатилетние мужчины поговорить «за жизнь» и «про баб». Сам-то Тейлор в таких диспутах не участвовал, но слушать слушал.

Так вот, согласно постулатам на свете нет ничего гаже, чем похмелье, приправленное семейным скандалом. И сейчас инспектор с полной уверенностью мог утверждать: ошибались мудрецы. Похмелье, наперченное молчанием, укоризненными взглядами и мученическими вздохами гораздо хуже. Естественное после излишнего возлияния желание пойти и немедленно повеситься вырастает в разы. Потому что к головной боли и тошноте добавляется ещё понимание: свинья ты последняя, скотина неблагодарная и вообще животное во всех наихудших смыслах этого слова.

Спрашивается, на кой вчера куролесить потянуло? Нет, конечно, самые прямые и простые решения часто оказываются и самыми эффективными. Но наверное, это всё же не относится к идее утопить в вине смущение и злость на самого себя. Как показывает богатая практика, человечеством накопленная, не топятся они. Наоборот, распухают в прямой пропорциональности к выпитому.

Мерилен снова горько вздохнула. Тейлор сдвинул пузырь, льдом набитый, с макушки на лоб. Не потому, что так голове легче стало, а чтобы супругу драгоценную не видеть.

Помолчали. Большие напольные часы послушно отсчитывали секунды. Их унылое «дын-дын» резонировало в висках, заставляя желе, мозг заменившее, студенисто вздрагивать.

— Ты не ночевал в своём номере, — наконец, сообщила жена.

«Да неужели?» — удивился инспектор, правда, мысленно. Вслух произнести не решился, побоялся, что такую сложную фразу ему не выговорить.

— Где ты был, Женевьев?

Видимо, решила госпожа Тейлор: развод — это дело хлопотное и долгое. Гораздо эффективнее мужа просто добить.

— В ресторане, — не без труда — губы складывались как-то странно, будто из каучука вылепленные — но прохрипел всё же инквизитор. — Потом в баре. Кажется.

— Ты начал пить!

Если судить по тону Мерилен, до паперти и клянчинья у прохожих медяков на опохмел Тейлору всего-то шаг и остался.

— Дорогая, я начал пить сразу после того, как закончил сосать! — нет, дурное это дело — ввязываться в перебранку, когда собственное имя вспоминается с трудом. — В смысле, я имел в виду, что впервые крепкие напитки попробовал задолго до нашей встречи…

Уж лучше б молчал ей-богу!

— А мне кажется, что это на тебя нравы местных… аборигенов дурно влияют. Согласись, Женевьев, ты всегда был натурой легко внушаемой.

— Я? — тяжело поразился Тейлор и даже из-под пузыря одним глазом выглянул. Жена покивала, доказывая, что, по крайней мере, слух у инспектора остался в полном порядке. — И какие же местные нравы тебя не устраивают?

— Всем известно, что провинциалы злоупотребляют спиртными напитками, — пожала плечиками супруга.

— Точно, — согласился инквизитор, возвращая пузырь на место, — а в столице живут сплошные трезвенники.

— Но они не наносят визитов к деревенским маргиналам.

По всей видимости, не отмолчаться, не просто тихонько скончаться сегодня инспектору было не дано. Тейлор скрипнул зубами, отложил пузырь на стол, выпрямился в кресле, пальцы на животе сцепил.

— Маргиналы — это кто? — поинтересовался ласково.

— Художник и его семейство, — с поистине иконным страданием глядя на мужа, пояснила Мерилен.

— Откуда дровишки?

— Ну вот, ты даже говорить стал, как они. Очнись, Женевьев, иначе будет поздно! Поверь мне, я лучше других знаю жизнь этих людей. Не раз и не два мне приходилось общаться с такими вот гениями из провинции…

— Ну да, ты с ними общалась аж три, а, может, даже четыре раза!

— Твой скепсис неуместен и непонятен.

— А я опять не понимаю, чего тебя от меня нужно. Дочь этого художника — штатный адвокат местного профсоюза. К ней обратилась хозяйка фирмы, которую вы ошкурить собираетесь… Да я же написал! Тебе записку не передали?

— Передали, — спокойно ответила супруга, — не кричи, пожалуйста. Достаточно и того, что ты не счёл нужным лично всё рассказать. Я просто удивляюсь твоим интересам. Что за обстоятельства ты хотел выяснить, да ещё и на сомнительном семейном обеде?