Назови меня своей

Он появился без предупреждения и без своего обычного эскорта. На прошлой неделе он уехал.

У него лопнул аппендикс, и его пришлось срочно оперировать. Когда он наконец пришел в себя, то упорно отказывался говорить, почему приехал и зачем три дня ехал в агонии.

Доктор также заметила у него на руке свежий шрам от пулевого ранения, что навело меня на мысль о твоем таинственном спасителе. Но я полагаю, что твой парень не может быть принцем Касимом — или Райфом, как теперь его называет Зейн, — потому что ты вряд ли бы стала скрывать от своей лучшей подруги столь пикантную деталь, не так ли?

Позвони мне в ближайшее время и дай знать, как у тебя дела.

Я скучаю по тебе.

Кэт».

Должно быть, в шестой раз Касия перечитала написанное от руки письмо, которое пришло сегодня утром. Слезы жгли глаза и капали на фотографию. Широкая улыбка Калии показывала отсутствующий передний зуб. Она вытерла слезы и приколола фотографию девочки на пони к пробковой доске над столом.

И опять все из-за нее. Из-за нее Райф три недели был болен.

Чувство вины и тошнота скрутили ее желудок. Усталость, преследовавшая ее всю неделю, давила на плечи словно бетонный блок.

Она положила письмо в верхний ящик стола и, достав оттуда картонную коробочку, которую купила вчера в аптеке, еще раз прочитала инструкцию.

Больше откладывать было нельзя. Письмо Кэт и известие о болезни Райфа были ей знаком. Знаком того, что пора отвечать за свои действия. Она убедила себя, что все ее ощущения — чистая психосоматика. Тогда она была в самом начале цикла, и ее месячные запаздывали всего на два дня, что не было чем-то необычным.

Что одержимость так называемыми симптомами — легкой тошнотой, чуть увеличившейся грудью, эмоциональными всплесками, ужасной усталостью, которая последнюю неделю накатывала на нее чуть ли не каждый вечер, — просто своего рода психологическое похмелье от пребывания в пустыне, воспоминания о котором преследовали ее изо дня в день.

А ночью ей снился Райф. Он являлся ей не только в ярких эротических сценах, но и в более тревожных снах, когда они вместе ехали сквозь песчаную бурю, или когда он кричал во сне, или то ошеломленное выражение его лица, когда он в последний раз увидел ее на своей лошади.

И вот теперь письмо Кэт еще больше обострило эти симптомы.

Что-то случилось с ней в оазисе, какое-то глубокое изменение в ее жизни, выходящее за рамки секса. Что-то, с чем она не сможет разобраться, пока не убедится раз и навсегда, что она не беременна.

В ванной она достала из коробочки тестовую палочку и, сделав все, что положено, села на крышку унитаза и стала ждать. Чтобы получить результат, нужно было ждать две минуты. Эти две минуты показались ей самыми долгими минутами в ее жизни. Вопросы, на которые она не хотела отвечать и которые крутились у нее в голове, были почти такими же оглушительными, как песчаная буря, в которую она попала четыре недели назад. Она должна была сделать это еще вчера, когда купила тест. Почему она этого не сделала? Не потому ли, что не хотела, чтобы беременность подтвердилась, или — что еще более тревожно, — наоборот, хотела? Почему она хотела забеременеть от мужчины, которого едва знала? Неужели она действительно настолько одинока и не уверена в себе, что хочет иметь ребенка, каковы бы ни были обстоятельства его рождения? Но сочетание предвкушения и страха, смешанного с тошнотой, вряд ли могло быть просто результатом глубинного желания стать матерью. Нет, эти сложные переживания были неразрывно связаны с Райфом. С тем временем, что они провели вместе, каждый момент которого она продолжала переживать снова и снова.

Она едва не вскрикнула, когда ее телефон подал сигнал принятого сообщения.

Господи, ты действительно сходишь с ума.

Она посмотрела на экран.

«Мисс Салах, мы получили для Вас приглашение на прием, который состоится сегодня в Лондоне в восемь вечера.