Названная женой

— Иногда она запутывает сильнее обмана! — парировал Скат. — Не думай, что я твой омут с подметными письмами не разглядел!

— Маунхайр — самый добропорядочный тюлень из всех, что я знаю, — обратилась к нему Гвенн.

— Не обижайте меня, царевна, — оскорбился тюлень. — Не бывать бы мне вторым министром при нашем великом царе, Балоре Втором, кабы я был исключительно добропорядочным! Это при наших-то глубоководных и глубокомысленных собратьях.

— Я рад, что наш умник бен-варра сознался сам. Р-р-рыбина хладнокровная!

Гвенн замерла на месте, не зная, что сказать, что сделать. В проеме за сердитым фомором появилась изящная фигура Лайхан.

— Ши-саа Мал-гоф-во-хэйр, — пропела русалка сложное имя, — пусть будет всегда гладкой ваша волна и чисты ключи перед вашим домом, — журчащим ручейком полилась её речь. — Стоит ли переживать из-за того, что хитрый обхитрит ещё более хитрого? Не уделит ли мне доблестный воин немного своего драгоценного времени?

Лайхан, уводя сердитого Ската, обернулась и одобряюще улыбнулась царевне.

— Не понимаю, просто не понимаю, как можно быть настолько круторогим? — похлопал ластами по бокам второй министр. Скосил на Гвенн сливовый глаз. — Поторопитесь, прекрасная царевна, а то я и правда могу лишиться плавников. Кто-то или что-то серьезно разозлил нашего воина.

Гвенн заторопилась на нижний ярус, где находилось стрельбище и оружейная палата. Улинн шёл впереди и бдительно оглядывал все коридоры.

Дядька Скат встретил царевну, помог ей поначалу, указал на пару ошибок и ушёл к себе. Гвенн немного обиделась на подобную невнимательность. Расстреляла все стрелы, пуская их в разные углы зала, и теперь дальняя стена больше всего напоминала сердитого, как сама царевна, морского ежа. Повоевала с собственной тенью, преодолевая упругость морской воды и заскучала.

Она подошла к каморке — иначе и не скажешь — где обитал Скат, когда находился в Океании. В своем большом фамильном доме он появлялся редко.

Из-за двери доносились сердитые голоса. Гвенн оглянулась, никого вблизи не увидела и подкралась поближе.

— Ты вновь не слушаешь меня. Меня! Я всегда думаю о тебе больше, чем о себе! — незнакомый голос резал воду.

— Не утомись от своих дум, Маххи, — вяло и обречённо отвечал воспитатель Ниса.

— Хочешь променять своё гордое имя на «дядьку Ската» — пожалуйста! Хочешь продолжать прислуживать этой семейке — твое право! Но совершенно загубить собственную жизнь, связав её с русалкой, я не позволю! Решишь сделать предложение — забудь о семье! Да ты видел, какие круги перед ней закладывает этот полудурок-полуосьминог? Хочешь на его место?

«Эта семейка» — не иначе как про неё, Айджиана и Ниса, озлилась Гвенн.

— Маххольмиган, прекрати! Ваа поумнее некоторых будет.

— Этот увечный поумнее разве что своих коньков!

Оглушительно хлопнула дверь. Вышедший фомор подозрительно оглядел царевну с ног до головы, и она сразу ощутила свое отличие от обитателей моря — серые глаза, белую кожу, узкую талию, короткие волосы на безрогой голове. Сухо кивнул, пожелал сквозь зубы легкой волны — и пропал.

Запомню, пообещала себе Гвенн и зашла внутрь.

Дядька Скат, сидящий за столом, быстро спрятал что-то овальное, очень похожее на изображение Лайхан.

— Не хочу настаивать, дядька Скат, — очень тихо произнесла Гвенн, — но если для вас, мужчин, важны действия, для нас очень важны слова. Если вы готовы отдать жизнь — нам нужно это услышать.

— Пойдём лучше разомнёмся, — устало ответил Скат, и Гвенн обрадовалась.

Обучаться у того, чьи боевые навыки были отточены веками тренировок, было почетно и полезно. А то, что Гвенн впитывала знания, как губка, отмечали её учителя ещё в Черном замке.

А ещё Гвенн не сомневалась в преданности Ската. Не много было ши-саа, которым она доверяла. Вот этот Маххи ей совсем не приглянулся: такой мог бы ради чистоты рода уйти в оппозицию к трону!

Ежедневные заботы — обучение магии, езда на коньках, уроки с Лайхан — отвлекли от мыслей, но вечера Гвенн ждала особо. Потому что вражду между княжной и русалкой она желала погасить в зародыше.

Лейсун пришла, окинула недоброжелательным взглядом русалку, толкнула ее под руку, когда та закрывала шкатулку с украшениями, и Лайхан только чудом не рассыпала все содержимое.

— Ши-саа Лайхан, — сложила руки перед собой Гвенн. — Ты достаточно помогла мне сегодня. Можешь быть свободна, дорогая, — выделила царевна последнее слово, а Лейсун скривила мордочку.

Когда русалка выплыла, Гвенн обернулась к княжне. Та невинно моргала незабудковыми глазами.

— Что это такое творится?!

— Лайхан служит, — повела плечиком княжна Лотмора. — Ты не должна равнять ее и меня!

Лейсун показалась Гвенн столь неприятной, что царевна уже пожалела о ее фрейлинстве.