Называй меня Мэри

— Исправить что? — резанул Кобзарь. — Ты разумные вещи говоришь, Артемон. Даже очень мудрые. На твоем месте я, наверное, тоже старался бы тебя убедить. Прятаться всегда плохо. Но согласись и ты: в камере, на нарах, не за свое — еще хуже.

— О Вере Холод хорошо говорят.

— Только она не адвокат. И вообще ничего не решает. Оттуда, — теперь он кивнул на небо, — прикажут посадить такого, как я. Еще и вспомнят несколько печальных историй. Твоя Вера Холод сможет что-то сделать? Отпустить меня под свою ответственность?

— Густые у тебя краски.

— Зато у тебя почему-то очень розовые! Будто не знаешь, как у нас все происходит! Артемон, из меня запросто сотворят серийного убийцу и закроют дело!

— Ты слишком долго был на войне.

— Лучше бы там и остался! На Донбассе тебя или убьют, или нет! Иногда думаешь — лучше бы убили, честное слово!

— Что ты мелешь!

— Иначе героем не стать, сечешь? Тут, когда возвращаешься, ты уже не герой, а социально опасный элемент! Вот они, — Кобзарь наугад ткнул в нескольких прохожих, — запросто, без напряга поверят: тот, кто воевал, никем уже не станет, кроме маньяка-убийцы! Не говори мне, что такое невозможно!

— Но и прятаться вечно ты не сможешь! — парировал Головко. — Ресурса у тебя нет, Лилик! Ты мне друг, только домой к себе, в шкаф, я тебя все равно не пущу.

— В шкафах сидят любовники, — буркнул Олег, слегка расслабляясь. — Те, из анекдотов и глуповатых комедий. Все я понимаю. Потому и выдернул тебя. Про серию — очень хорошо. То есть, — тут же исправился он, — плохо, что какая-то тварь убивает и калечит девушек. Хорошо, что я не вписываюсь в схему. Послушай меня внимательно. Поможешь, выйдет, как я хочу, — сдамся. Честное слово. Тебе.

— Говори.

Кобзарь тоже закурил.

— Мэри правда боялась кого-то. Не играла, у меня на такие вещи глаз наметан. Однако слишком быстро поехала домой к незнакомому мужику, который живет один. Допустим, у нее особо и выбора-то не было. Но там еще одно: у Мэри где-то есть маленький ребенок. Сто раз думать нужно в таких случаях, потом ехать черт знает с кем и куда. На профессиональную проститутку она не тянула, но отдалась все равно как-то быстро. Теперь, после всего, доходит: она будто работу какую-то выполняла. Задание.

— Не передергиваешь?

Олег вытащил из кармана куртки запакованный шприц.

— Ответ тут, Артемон.

— Что это?

— Кровь. Из вены. Моя. Придумай, как отдать это Ярило.

Своей оригинальной фамилией судмедэксперт гордился.

Глеб Ярило был чуть ли не самым старшим сотрудником их управления и на пенсию не собирался. Образцовому семьянину, отцу трех дочерей, мужчине, который всегда говорил тихо, даже когда ругался, в правоохранительных органах хватало всего и всегда. Ярило никогда не жаловался на зарплату, нарекания его вызывала лишь техническая отсталость собственного отдела. Начальство старалось убежать от эксперта, как только он появлялся в поле зрения. А тот имел свойство появляться там и тогда, где его и его ворчания ожидали меньше всего. Криминалист очень любил процедурные полицейские сериалы, где выводы делались только после того, как свое слово скажет эксперт, и кивал на показанное в фильмах оборудование.

В конце концов руководство время от времени выбивало где-то средства, чтобы модернизировать его рабочее место. Поэтому в их отдел стучались из других, эксперт сопел, краснел, бубнил, но не отказывал почти никогда. Так что всегда был завален работой, и ради качественных заключений всем приходилось занимать очередь и набираться терпения. А поскольку его фамилия в дохристианские времена была именем бога Солнца, криминалиста называли Солнышком в глаза и за глаза. На что он не обижался, наоборот — улыбался приветливо.

Не каждого в этой жизни вслух признают богом.

Пусть даже не прямо.

— Твоя кровь. — Рыжий взглянул на шприц. — В чем фокус?

— Я не пил вчера. Глоток не считается.

— В квартире нашли почти полную бутылку виски. Не похоже на тебя, согласен.

— Вырубило, когда выпил воды. Обычной водички, Артемон. Сам купил, а бутылка скучала в кухне. Сначала она спрашивала, не хочу ли пить. Потом сама встала, сходила и принесла.

— Чем-то оглушила, думаешь?

— Не вижу других вариантов. — Кобзарь говорил твердо. — Какой бы гадость ни была, она еще должна оставаться в крови. Наше Солнышко все обнаружит. И после того буду готов сдаться.

— Объясни.

— Буду иметь на руках заключение одного из лучших киевских криминалистов. Я же не сам себе накачал. Бутылку воды в кухне видели?

— Вроде там и осталась. Только, Лилик, она пустая была. Валялась под мойкой.

Олег хмыкнул.