Называй меня Мэри

— Значит, — кивнула Вера, — что имеем? Девушка остается в Киеве после разрыва с родителями. Рожает, допустим, год назад, ей делают кесарево… Погодите! — Она встрепенулась. — Родители еще были здесь, а она уже забеременела. Конфликт мог случиться и из-за этого. Простая математика. Девять месяцев плюс год… — На миг она замолчала, а затем, будто Кобзарь не сидел рядом, обратилась сама к себе: — Кесарево же, ребенок мог родиться раньше. Когда, говорите, Мэри с семьей уехали из своих Ровеньков?

— По ее словам, летом. Когда все началось и стало ясно, что скоро не закончится.

— Тогда же встретила, гм, благотворителя. Где-то же должна была рожать. Знать бы фамилию, роженицу проще найти. Роддомов немало, но и не так много. Фамилия, фамилия…

Она повторяла это, как мантру, а пальцы ее уже расплелись. Сперва защелкала «мышь», потом пальцы побежали по клавиатуре.

— Есть идея какая-то, вижу.

— Есть. — Вера писала быстро. — В Донецке остались кое-какие контакты. Мои приятели, знакомые мужа.

— Подождите. — Кобзарь напрягся. — Сепары?

— Что такое? — Она резко подняла голову, перестала писать.

— Я все-таки воевал с ними.

— А я от них уехала еще раньше, — отрезала Вера. — У вас есть другой способ найти информацию оттуда — милости просим. Брататься с ними я вас не прошу.

— Разве вы, следовательница, имеете право собирать там официальную информацию?

— И кто об этом у меня спрашивает? Официальное лицо? Или человек, который находится в розыске и уболтал меня, следователя, спрятать его, нарушив кучу законов?

Олег решил промолчать.

— Вот так, — победно произнесла Вера, и пальцы ее снова защелкали по клавиатуре.

— Тот… ну… знакомый ваш… Он там, у сепаров, силовик?

— Угадали. — Ответ прозвучал сухо.

— Донецк и Луганск — разные регионы. Ровеньки — Луганщина.

— Выключите наивного, Лилик. — Она впервые назвала его прозвищем. — Они там все прекрасно скоординированы. Информацией обмениваются постоянно, потому что одно дело делают, из одного корыта кормятся и с одним врагом воюют. Донецкий контакт имеет возможность сделать нужный запрос даже не через луганских товарищей, а прямо в Ровеньки. Ориентир: беженцы, которые вернулись назад в ноябре-декабре четырнадцатого года. Там все фиксируют. Фамилию Мэри буду знать уже через сутки, если повезет.

Письмо она успела отправить раньше, сейчас просто объясняла.

Промолчала, когда увидела ответ.

Кобзарю не следует знать, что ей ответили и какими словами.

Так было и тогда, когда она устанавливала личности тех четырех девушек.

Но теперь под конец прочитала: Это в последний раз, Юрченко.

Привет от однокурсника, он помнил ее еще по девичьей фамилии.

Не сразу поняла — Олег обращается к ней.

— Что, извините? Задумалась.

— Можно посмотреть, как выглядели те, другие девушки? — терпеливо повторил Кобзарь. — Если, конечно, у вас есть фото с мест осмотра.

— Хотите найти общее с Мэри?

— Угадали.

— Долго и гадать не нужно.

— Если уже мы к этому пришли, расскажите о них что-нибудь. Между ними точно так же должно быть что-то общее.

— Должно быть. И есть.

Вера закрыла почтовый ящик. Нашла нужную папку. Открыла, развернула ноутбук боком.

И рассказала Олегу про «Ольвию».

3

Оставив его, Вера отправилась спать.

Так даже лучше. Кобзарь не любил, когда смотрели через плечо и говорили под руку. Вера нашла нужный сайт, копии протоколов были открыты и выложены на рабочем столе. Сонливость его словно рукой сняло. Он погрузился в документы с головой, будто ушел с оперативной работы два года назад не навсегда, а в отпуск.

Начал с изучения официального сайта благотворительного фонда «Ольвия». Прежде всего взглянул на дату основания: ноябрь 2014-го. Делу почти полтора года. Сразу сложил в голове: интересное совпадение, именно тогда родители Мэри вернулись назад в свои оккупированные российскими казачками Ровеньки. Хотя… возможно, этот факт не имеет никакого значения.

Олег пробежался по базе данных. В основном молодые девушки и женщины средних лет. Мужчин меньшинство, будто они сюда не обращались или, как вариант, мужчинам-переселенцам не нужна была работа. Олег предположил: часть персональных данных может быть удалена, но ничем не мог объяснить эту догадку. Поискал и нашел раздел, в котором содержались фото счастливчиков, которые получили работу благодаря «Ольвии». Не поленился, потратил время, сверил основную базу с этими публикациями.

Хм-м-м.

Люди из «счастливого» раздела продолжали значиться в общей базе. Их не вычеркивали, просто перемещали фото. Значит, ошибочка. Тут ничего не исчезало. Наоборот, каждый желающий имел возможность убедиться: фонд проделал и дальше делает красивую и полезную работу. Значит, организация серьезная, заслуживающая доверия. Стучите — откроют. В офисе рады всем обездоленным, помогут, чем могут. Упомянутая Верой сумма единоразовой помощи нигде на сайте не указывалась, и это логично: только дурак напишет — приходите к нам, получите сто евро за красивые глаза. Очевидно, этот вопрос был и остается единственным, который согласуется устно.