Не будь дурой, детка! (СИ)

— Мадам, не отвлекайте водителя во время движения! — Савелов дал по газам как раз перед тем, как на перекрестке загорелся желтый, и непринужденным легким движением скинул посторонние предметы со своих ног, завершая довольно опасный маневр.

Секунд тридцать после этого они ехали молча.

— То, что мужским вниманием ты была не обделена, я понял… — сказал Савелов, — свободная девушка — имеешь право, но тогда… — он откашлялся, — тогда с какого перепугу ты не сводишь с меня своих похотливо — масленых глазенок и лапаешь меня?

Горянова не сдержала смешок:

— Что значит «лапаю»? Уф! Ну, погладила коленку. С кем не бывает? «Лапаю»! Как это в ваших устах, шеф, звучит неприлично! Прямо чувствую себя растлительницей малолетних. Прямо напугала волка мясом! Ну, просто руки девать некуда, вот и творят невесть что… Я ж без задней мысли… я так… я всего — навсего… просто соскучилась, Роман Владимирович! Неужели нельзя?

Савелов покачал головой:

— Ну, если только соскучилась…Тогда можно… Только границ не переходи, а то…

Горянова скорчила недоумевающую мордочку, мол, какие границы, шеф? Так, помацаю немного…

— А то что?

Савелов оторвался от созерцания дороги, посмотрел на ехидную мордочку Даринки, вздохнул и сказал почти без всякого ерничания:

— Так, учти, Горянова, на меня… в шутку… губы не раскатывай! Тебе не светит и …

Он не договорил, потому что Даринка совсем не хотела быть серьезной.

— Светит месяц, светит ясный, светит по-олная луна… — фальшиво запела Горянова. — Злой вы, Роман Владимирович! Такой облом! Мы столько не виделись, а вам жалко тела для дела?

Между тем Савелов уже подъезжал к ресторану. Заглушив мотор, он отстегнул ремень и повернулся к Горяновой. И этот серьезный взгляд чуть — чуть пугал, нет, не пугал, но настораживал однозначно.

Красивая мужская рука нажала на замок, отщелкивая с громким звуком горяновский пристяжной рычажок, а шеф все это время не сводил с девушки серьезных глаз.

— Стар я стал в такие игрушки играть, Дарин, — наконец невесело усмехнулся он, — сердце, знаешь, уже не то… — и добавил уже веселее, пытая сгладить впечатление: — так что ты пожалей аксакала, не возбуждай понапрасну…

И пока вмиг посерьезневшая Горянова оторопело переваривала сказанное, Роман Владимирович вышел из машины, как — то очень быстро обошел ее и открыл девушке дверцу. Это было очень естественное движение, столько раз проделанное им ранее — протянутая рука, помогающая выйти. Горянова машинально приняла помощь, вставая с сиденья. Все, как всегда…

— Какие игрушки? Я сама серьезность… — запоздало и как-то очень тихо и даже неловко попыталась продолжить разговор Горянова, вылезая из машины.

Она вообще не хотела понимать, что сейчас происходит. Бывают такие минуты, когда мозг отказывается анализировать происходящее.

Савелов стоял очень близко к дверце и все еще держал в своей руке теплую Даринкину ладонь.

— Сама серьезность, говоришь?

— Ну да…почти…

Они стояли друг напротив друга, и пауза обещала сильно затянуться. Горянова молчала, рассматривая Савелова, судорожно пытаясь найти верные интонации, чтобы вернуть былое легкое подтрунивание. И не находила… Да и он не спешил, и две ровные морщинки у его переносицы не торопились разглаживаться. Все вокруг стало казаться Горяновой каким — то ненастоящим, фальшивым. Ну не общались они никогда так с Романом! Неправильно это! Где ее брутально — ироничный шеф? Где легкий, ни к чему не обязывающий флирт? Зачем сейчас этот умный, спокойный, но такой прожигающий взгляд? И стало Даринке очень обидно, что Савелов, уже давно родной человек, вдруг стал каким-то незнакомым. Красивым, далеким и незнакомым… Не хватало теперь с ним поссориться. Если еще и с ним, то…

А между тем Роман Владимирович как-то по-своему понял затяжное горяновское молчание.

— Ну что, идем, девочка моя, — наконец произнес он и по — хозяйски, собственническим жестом переплел свои пальцы с ее рукой.