Не будь дурой, детка!

— Не вы, мама, а они… — Даринка твердо взглянула на мать. — Вы с отцом не имеете никакого отношения к этой истории… И закончим на этом. Я уж точно закончила. И не собираюсь всю оставшуюся жизнь лишать себя общения с вами из-за того странного факта, что Пименов выбрал Элю, а не меня…

Звонкая трель колокольчика у входной двери известил о прибытии. Груженные до самого верха какими — то пакетами, коробками, связками в дом ввалились Александр Айгирович, Элька, Иван и его неизменный друг Серега. Он — то первый и приметил Горянову, спокойно стоявшую в кухонных дверях.

— Здрасти… Я, пожалуй, пойду, — выдохнул он и как — то боком, только поставив объемную коробку на пол, тут же рванул обратно без всяких объяснений.

Увидев честную компанию, Елена Артемовна всплеснула руками, не сдержалась и выдала:

— Ну, ничего не слушает, говорила же ему одному подниматься, а он всех привел! Ну что за балда!

А потом, словно вспомнив, что Даринка рядом, осеклась, растерянно переводя взгляд с Эли и Вани на старшую дочь.

— Вещи заносите и двери закрывайте! — прервала неловкое молчание Горянова. — Папа, давай помогу. Здравствуй, Иван. Здравствуй, Эля.

Обед прошел тихо. Елена Артемовна накрыла крахмальной скатертью стол зале, разлила по тарелкам чешского сервиза украинский красный борщ, поставила в центр тарелку с зеленью, сметаной и чесночными пампушками. Все ели молча. Широко и размашисто закидывал в себя еду Пименов, и Даринка всё невольно удивлялась, откуда появилась в нем эта крестьянская привычка есть сгорбившись, часто — часто орудуя ложкой, вытирая стекавшие с уголков губ свекольные капли куском хлеба. Элька все кривила губы, задирая вверх подбородок и поводя плечами, но тоже молчала, лениво перебирая ложкой гущу. А Горянова все смотрела, не отрываясь, на Пименова, искренне пытаясь найти в нём хоть толику того, знакомого, нежного и простого парня. Потому сейчас это был не он. А какой — то медведеобразный жесткий мужик, хозяин северной заимки, как в тех фильмах о революции, что Александр Айгирович любил пересматривать с девчонками в детстве. Разве что без бороды.

— Все купили? — дрожащим голосом прервала молчание Елена Артемовна, обратившись к мужу.

— Нет, мам, — веско пояснил Пименов, неспешно отрезая себе еще один кусок хлеба, — по списку пунктов двадцать будет. В воскресенье докупим, — и его голос со странной хрипотцой ударил по ушам.

— Доча, ты надолго? — Александр Айгирович улыбнулся Даринке.

— Сегодня в ночь улетаю, пап, а там до сентября. Сдам объект и вернусь.

— Я тебя в аэропорт отвезу?

— Отвези, пап.

И все. На этом все. А дальше Горяновой не хотелось больше вспоминать. И даже у дверей, когда Елена Артемовна вдруг завела разговор о том, что все дорожает и о том, что две недели назад сестра Яковлева Сашки подарила ему на свадьбу денег не меньше ста тысяч, с улыбкой вынула из кошелька две красненькие пятитысячные купюры:

— На, мам, возьми, вдруг не смогу на свадьбу приехать. Положи тогда в конвертик от меня.

Растерянно вертя в руках две бумажки, Елена Артемовна перевела взгляд на Даринку и своим особенным тоном начала:

— Но, Дариночка, Эля же все — таки твоя сестра…

— Вот спасибо, мам! — весело усмехнулась Горянова. — И то верно. Эля — сестра, а значит, поймет, — и Даринка, доверительно склонив голову, продолжила: — Ведь у меня другой город, расходы опять же на проживание, питание, перелеты и все такое… Да! Пяти тысяч вполне достаточно для хорошего подарка! Спасибо, мам! — и она спокойно потянула назад из рук растерянной Елены Артемовны одну красненькую бумажку.

А спустя час, прощаясь с отцом на аэродроме, Даринка не выдержала:

— Ты не бери на свадьбу кредит, пап… Я тебе деньги, что ты мне на покупку квартиры дал, теперь вполне могу вернуть. А то я знаю Элькины аппетиты. Ты до смерти не расплатишься.

— Я не возьму деньги, дочь! — Александр Айгирович отвернулся.

Даринка подошла и обняла отца со спины, крепко — крепко прижимаясь к нему, как в детстве:

— Не спорь, пап! Деньги — это ветер, и сегодня он дует на моей стороне. Жизнь, вот что дороже всего! А я еще заработаю! Ты только матери и мелкой не говори… Ладно?

Отец кивнул и сказал глухо:

— Ох, доча! Что же ты делаешь! И в кого же ты такая у меня уродилась?

— Сама в себя! Вот в кого. Я люблю тебя, пап…

Глава 8

— Я люблю тебя, пап! — кричала Горянова в трубку, шагая два месяца спустя в день самого — пресамого первого сентября по улицам родного города.

Очаровательные пупсы лет шести — семи с букетами цветов и огромными бантами, а иногда брюками на вырост и смешными пиджачками шагали на свои праздничные линейки. А Даринеле казалось, что весь город с цветами вышел встречать ее. Родной город! Маленький, осенне-зеленый родной город! Как же она соскучилась! Горянова вдохнула полной грудью теплый осенний воздух и снова счастливо улыбнулась. Да, как мало нужно человеку для счастья. Иногда нужно просто вернуться…