Не буди девочку! До утра…

Тянутся полуистлевшие деревянные столбики и заржавевшие металлические пирамидки с пятиконечными звёздами. На кладбищенской ограде ворона играет в переглядки с металлическим отблеском внутренности шлема, нанизанного на ветку, а при Алькином приближении пикирует на него.

– Моё!– вопит законная владелица. Воровка ищет укрытия в растительности, облепившей к склон. Алька ныряет следом:-Отдай!

Взмах крыльев и… похитительница уже на противоположной стороне оврага.

– Ах ты ворюга!– Девушка берётся за камень. От возмущения ворона каркает-и…

Алька спешит воспользоваться её оплошностью.

Кое-где блестящая оснастка шлема повредилась, не выдержав варварского обращения. Нахлобучив потеряшку на голову, девушка оглядывается: разбросанные там и сям захоронения сменились настоящей тайгой.

– Све-е-ета!-В ответ лишь птичья перебранка.

Она пытается опознать хоть какую-то кладбищенскую примету. Но кругом лишь сосны-великаны переминаются с ноги на ногу под действием ветра-сиверко. И тогда девушка решает двигаться на истеричний крик чаек. На высоком берегу, по-здешнему, крутояре у ветра ровно столько сил, чтобы собрать запахи болота, древесины и таволги.

– А-а-аля!

Она двинулась на голос и напоролась на сердитый взгляд:

– Твой отец хочет приобщить тебя к реальной жизни. Но потеряться в тайге…Это «ту мач!»

Светлана-Соломия устремилась вперед. Братишка рванул следом. Москвичка последовала их примеру, но догнала лишь на главной кладбищенской аллее. С противоположного её конца показалась старушка в чёрно-красной клетчатой шали.

– Здравствуйте, Анфиса Павловна!

– Спаси вас Бог!-шумно выдохнула бабушка, цепко ухватив выцветшими, но проницательными глазками Алю.– Гляжу, и «московка» ваша тут.

Анфиса Павловна и Светлана-Соломия обмениваются взглядами, и между ними происходит молчаливый диалог, который обе хорошо слышат и понимают: « Да, хлопот с городскими не оберёшься… Но такая уж судьба: принимай, корми, забавляй».

– Что, тяжело, Соломка, за большуху-то оставаться?-осведомилась бабушка.

– Обвыкла. А вы ещё помните, как меня дед Михей называл?

– Как не помнить!-Анфиса Павловна помедлила и присовокупила:-Строг был покойничек, но справедлив. Упокой, Господь, его душу!

– А чья это могила?– москвичка кивнула на скособоченный крест, рядом с которым лежал букетик колокольчиков.

Бабушка обратила ласковый взгляд на холмик:

– Дружок мой здесь спит. –И обратившись к молодёжи, пояснила:-Ждёт Судного дня. Когда архангел вострубит!

– Чего ждёт?– не поняла Аля. Старушка её не услышала:

– Имечко мудрёное у мальчишки. Запамятовала…

– Да не переживайте так! – ободрила бабушку Светлана-Соломия. – Кто не забывает, тот и не вспомнит.

– А годков ему было… Пожалуй, вёсен девять от роду. Он для бани носил воду из проруби. Поскользнулся ли малец или тяжёлое ведро потянуло вглубь – доподлинно неизвестно, – только оказался в ледяной воде. Поговаривали даже, что его шулыкуны утащили.

– Шулы…А кто это?– нетерпеливо прерывает рассказчицу Алька.

– Нежити. Маленького росточка, в остроконечных шапках. Выпрыгивают из проруби в Святки и бродят до самого Крещенья. А потом – бултых!

– Мальчика спасли?– спрашивает Светлана-Соломия, относившаяся к местной мифологии скептически.

– Амвросий! Вот как его окрестили.-Анфиса Павловна смотрит перед собой,как будто пространство приоткрыло для неё завесу времени.-Вытащить-то его вытащили, но захворал дружок…

– А дальше?– подаёт голос Васёк, нервно почёсывая сгиб правого локтя.

– А потом пришла Она. Та самая, что говорит: «Я утеха – детям, я покой – старым, я свобода – рабам, а трудящимся – отдых».

– Это смерть, бабушка?– спросил пацан, так и не справившийся с зудом на сгибе.

– Она самая. Смертушка. Спаси вас Бог, лапушки! А мне пора. Заждался Марк.

– Скучаете, Анфиса Павловна?

– Без него и цветы нецветно цветут, без него некрасно светит солнце красное!– И старица продолжила путь.

– А кто такой Марк?-поинтересовалась «московка», когда они вышли за кладбищенскую ограду.

– Муж.

– А-а-а-!– разочарованно протянула Алька.

« Муж объелся груш!»

– А «большуха»– это главная?-задала она следующий вопрос. Но ответа уже не слышала: из-за поворота вынырнули заново отстраиваемая монастырская стена. На верху маячило коричневое пятно. Компания опознала футболку, мысли Васиных спутниц переключились на него. Алька помахала каменщику, и тот поднял мастерок в приветственном жесте. «Большуха», никак не отреагировав, маршем провела их мимо.

Утром хозяева напрасно ожидали постоялицу к завтраку. Приступили к еде без неё.

Ближе к полудню Васёк легонько коснулся двери:

– Аля, ты спишь?

Ответа не последовало, и мальчик позволил себе заглянуть внутрь. Вещи на своих местах, окна заперты, лысая голова покоится на подушке. Но через считанные мгновения Васёк уже на пороге столовой:

– Померла жиличка-то!

– Не смешно!– невозмутимо отозвалась сестрица.

– Правду говорю!– насупился пацан.

– Сядь!

Васёк опустился на табуретку, а Светлана-Соломия двинулась в горницу.