Не буди девочку! До утра...

Когда он приподнял веки, дивное зрелище предстало ему: бывший трудник стоял на коленях, голову венчал тюрбан из драной занавески, а в вытянутой руке победно поблёскивала целёхонькаябутыль.

Вован сбросил тряпку жестом стриптизёра.

— Моли Бога, аспирант, что содержимое не растеклось. Тогда бы ты узнал про «розочку»[6]. — А поднявшись с колен, осклабился: — Шутка юмора.

Зажав бутылку под мышкой, Вован дёрнул за рюкзак:-Чего тормозишь? Сымай!

Эрик не стал возражать, а двинулся следом, наступая на собственные шнурки.

На кухне хозяин раскупорил «беленькую», плеснул в стакан и залпом отправил в глотку.

— Пошли!

В чердачном воздухе кружились мириады пылинок. За окном плавно, как в трансе, раскачивалась берёза, а на её ветках резвились солнечные зайчики. Ещё оставалась нелепая надежда: гроб — это всего лишь порождение помутнённого алкоголем мозга. Но домовина ожидала их на старом месте. Рядом валялась крышка.

Как перед прыжком в прорубь, испытуемый набрал в лёгкие воздуха. «Где-голова, а где-ноги?» Поставил на днище одну ступню, следом другую. Присел, а затем вытянул конечности. Они упёрлись в торец.

Вован подхватил крышку, как пёрышко. Без всяких церемоний покрыл «покойника». Солнечные зайчики пропали.

— Один, два, три…

На цифре «сто» крышка затрещала и прогнулась. Это могильщик водрузил на неё свой зад.

А потом прямо над его ухом «покойника» раздалось: «Бямц-бямц!»

Да, это был звук забиваемых гвоздей.

«ГРОБ! И ОН ШЕВЕЛИТСЯ…»

После дома почтенной старости Аля, переодевшись в джинсы, направилась к магазинчику «Триада», чья площадка служила своеобразным дискуссионным клубом. Как обычно, перед торговой точкой было людно, но знакомая футболка нигде не просвечивала. Она схватилась за мобильник, но вспомнила: здесь он без надобности.

Прождав с полчаса, она отправилась в обитель.

У ворот согбенным стражем сидел, обстругивая деревяшку, послушник. Какой-то неведомой силой уголок рта юноши был задран вверх. «Человек, который смеётся.» Этот роман Гюго мама пересказывала Альке в детстве. Правда, у главного героя (как же его звали?) изуродованный рот был растянут в обе стороны.

Юрочка — в курсе всех передвижений монастырских насельников. Вот и сейчас, не дожидаясь вопроса, он объявляет:

— Блат Элик ушёл!

— Когда?

— Тла-а-а-пезу плопустил!

В глазах послушника — происшествие чрезвычайное. Пустой Алькин желудок также напомнил о себе. Пришлось тащиться домой, где её ждали с обедом.

— Васёк, требуется помощь! — объявила она, управившись с едой.

— И чё? Опять…

— Не опять, а снова! — осекла его девушка. — Следует проверить одну версию…

Но пацан лишь хмуро заметил:

— Надо воды в баню натаскать.

— А если помогу?

— Посмотрим…

Управились за полчаса. Но пока то да сё, перевалило за полдень.

Тем не менее, сделав крюк, зашли в монастырь, чтобы удостовериться: не вернулся ли «блат Элик». Однако Юрочка лишь покачал головой, увенчанной чем-то вроде схимнического куколя, и показал деревяшкой на закат.

— Иди туда — не знаю куда! — едко прокомментировал Васёк.

Шли не так чтобы споро: сказывалась усталость, а от ведра саднили ладошки. Когда вдали показалась какая-то фигура, близорукие Алькины глаза приняли его за Эрика. И правда, рост и сложение схожи. Но всё остальное…

— Здравствуйте! — первым, как и подобает, приветствовал путника Васёк.

— Здорово… — облако перегара накрыло молодых людей с головой.

— Вам не встречался человек в коричневой футболке и джинсовой куртке? — скороговоркой проговорила Алька, стараясь не дышать.

— Коричневая футболка? — сморщил переносицу мужик. — Вроде видал…

— У него ещё рюкзак «милитари».

— Какой?

— Зелёный.

— Дак он шёл туда. — Незнакомец махнул татуированной кистью-клешнёй в сторону Таракановки.

— Давно?

— Врать не буду. Может, с час… А может, поболе…

И мужик зашагал прочь.

— Выходит, всё нормально с Эриком, — сделал вывод Васёк.

— Наверное, мы разминулись.

— Тогда айда домой! — предложил пацан, у которого имелись планы на остаток дня.

Так бы они и поступили… Если бы не жажда. Ведь на обед подавали местную достопримечательность — солёные рыжики.

В будущий сборник легенд планировалось включить историю о том, как великий Фёдор Шаляпин, большой любитель северных рыжиков, обратился в Гаагский суд с требованием — платить ими за прослушивание его грампластинок в СССР.

Как-то незаметно, за разговором про рыжики они достигли уединённого строения, естественным ограждением которого служила разросшаяся растительность. На стук никто не подал голоса. На огороде тоже пусто. Но картошка окучена.

— Что-то слышно… — мальчик насупил переносицу. Ему не доставало словарного запаса для передачи донесенияушей-локаторов. Тем временем Аля дёрнула за дверную ручку…

В сенях стояли вёдра с водой, на одном висел алюминиевый ковшик. Васёк как джентельмен протянул ковшик спутнице, после чего зачерпнул себе.

— А теперь уносим отсюда ноги! — объявила Аля, когда он опустошил ёмкость и принялся оглядывать кроссовки, аккуратно выставленные у порога.

— Владелец использовал их сравнительно недавно… — с глубокомысленным видом констатитровал пацан.