Не было бы счастья

Это действительно проявление благодарности именно со стороны прислуги, не самого графа. Значит, все эти горничные, садовники и прочие в самом деле следят за всем происходящим, следят в четыре глаза! А за нами так и вообще в первую очередь!

И еще, проверив всю библиотеку, я убедилась, что Лэмптон сегодня оставил нас в покое. Возможно, решив сменить гнев на милость, возможно, из-за того, что его свободное время теперь было занято внезапно загоревшимся жаждой деятельности хозяином.

Отсутствие надоедливого дворецкого под боком радовало, однако я понимала, что теперь у Ланса нет ни единой причины сдерживать свое любопытство и вопросами меня, наверное, просто замучают.

— Вив, ради всего святого, — действительно пошел в лобовую атаку Уолш, когда убедился в том, что у нашего разговора нет ненужных слушателей, — что случилось ночью? Не пытайся мне врать, я же вижу, ты будто светишься изнутри. Да и Грейсток. Хотел бы я верить, что все это — последствия большой и взаимной любви, но…

Но светилась я не радостью, а… ну, словом, магия, струящаяся во мне, придавала коже словно бы жемчужное сияние. Собственно говоря, маги всегда более привлекательны, чем не-маги, если речь не шла об откровенных патологиях как в случае с графом Грейстоком.

— Это не имеет ни малейшего отношения к нашему делу, так что и нечего рассказывать, — отозвалась я, уже через секунду понимая, что все-таки язык — мой главный враг. Я только что сама признала… а вот, что именно — Ланс отлично додумает сам. Или же придумает. Отсутствием фантазии Ланселот Уолш точно не страдает.

— Если «это» имеет отношение к тому, что ты однажды окажешься в постели Грейстока… То лучше не надо, детка. Не доводи до крайности.

У меня задергалась щека. Довел-таки до нервного тика, поганец! С горя пошла и залила в себя две чашки кофе подряд.

— Во-первых, я не планировала ни с кем оказываться в одной постели… Во-вторых, какого дьявола ты вдруг стал поборником нравственности, скажи на милость? — все-таки в итоге вспылила я. Кофе не помог. Хотя с чего он вообще мог помочь? Не валерьянка же, в конце-то концов.

Уолш скривился так, словно у него заболели все зубы разом и смолчал. Но смотреть продолжал ну очень выразительно. Раньше он лез в мои отношения только пару раз, когда я по незнанию чуть не связалась с такими отъявленными уродами, что сама потом не понимала, как отхватила у судьбы такие вот «подарочки». Но Джаред Лоуэлл явно не относится к касте форменных уродов.

Спать с Грейстоком все еще не входило в мои планы от слова совсем, я в принципе не относилась к своим романам легкомысленно и не терпела быстрых и необременительных связей, а ничего другого в случае хозяина Корбина и быть не могло.

Хотя, если подумать, графу двадцать четыре. По его словам, в тридцать его гарантированно не станет… Почему бы не довести дело до серьезного романа, выйти замуж за Грейстока, а потом спустя шесть лет стать молодой и состоятельной вдовой? Кому станет хуже от того, что я скрашу умирающему последние годы не самой радостной жизни?

Вот только Джаред, он же поймет. После вчерашнего разговора вообще начало казаться, что хозяин Корбина людей видит буквально насквозь, он не подпустит меня к себе с такими «трупоедскими» мыслями. Да и… Нет, все-таки даже от мысли о такой подлости как-то гадко стало.

А еще пришла мыслишка, что если уж от одного поцелуя Грейстоку стало настолько лучше, супружеская жизнь с ним у меня может сложиться вполне себе полноценная. А оно мне надо? Нет, не особо.

— Ну, нравственность мне, Вивиан действительно самую малость… побоку… Вот только некрасиво играть с чужими чувствами. В такие игры нужно играть с равным и на равных, иначе получается подлость.

У меня были все шансы стать первым человеком, который скончался, захлебнувшись кофе. Потому что Ланселот Уолш — последний, от кого ожидаешь услышать такие вот морали, да еще и под таким оригинальным углом…

— Ланс…

Куратор только рукой махнул.

— Я сказал — ты услышала. Просто постарайся быть… почеловечней, что ли.

А вот это уже тянуло на неплохое такое оскорбление.

Ну, положим, сложно меня назвать образцом добродетелей и смирения, но, в конце концов, я не была и какой-то бессердечной и порочной тварью, которая бы причиняла боль просто ради того, чтобы ее причинить! И почему в возможных отношениях с Грейстоком (которые, между прочим, очень маловероятны) уже заранее я назначена корнем всех зол?

Нашу работу прервал только очередной звонок из конторы. Дорогое начальство старательно мешало с грязью меня, немного досталось и Лансу, но тут уж так, скорее для проформы, чем для чего-то еще. Суровое мужское братство «Дрэйгон и Томпсон» берегло своих постоянных членов в той или иной мере, однако я к ним не относилась и вряд ли когда-то стану относиться. Жизнь, как говорится, жестока.

— Кроют последними словами, однако почему-то все еще не попытались отозвать назад… — пробормотала я, когда словесная экзекуция была окончена. — Уолш, может, объяснишь мне, почему так, а?