Не чужая смута. Один день – один год (сборник)

Впрочем, людей я тут не видел пока. У огромного отеля стоит одна машина. Эта машина – моя.

В холодном холле сидят трое нахохлившихся от холода, но приветливых мужика.

– В каком номере хотите жить? – и показывают сразу гроздь ключей.

Проводили нас до номера, сразу давай включать телевизор – вот, мол, работает.

– Выключи, бога ради, – говорю, – я и дома его не смотрю.

Он без обиды:

– А мы тут три месяца без света были, для нас в новинку!

В Луганске, да, появился свет – там, где свет, возможен хоть какой-то обогрев. Свет – жизнь.

Если в прошлый раз я первого человека увидел в городе через полчаса езды, то в этот раз их… ну, как выразиться… чуть не сказал: много. Как в российском городе ночью. На каждой улице есть два, пять, семь человек, а то и десять. Видел даже одного весёлого хипстера, он деньги менял вместе со мной. Ушёл куда-то, едва не приплясывая, в белой курточке.

На многих ополченцев даже смотреть холодно: в осенних куртках, каких-то шарфиках, в летней обуви. Зато все бодрые и крайне мотивированные.

…Хотя на передовой, в окопах, вообще все смерзаются и там не так весело. И света там нет. Разве что светопреставление случается.

* * *

На российском пограничном пункте словоохотливая женщина в окошечке, разглядывая мой паспорт, спросила: «И что, все ваши?» Глянул, что она там смотрит: страницу с детьми, оказалось.

– Мои.

– Все четверо?

– Ну да.

– И чего вы туда едете тогда, когда у вас четверо детей?

– Чужим детям тоже надо помогать.

– О своих надо заботиться, – сказала она мне строго и вернула паспорт.

Хотел ей ласково сказать:

– Что ты понимаешь, глупая баба.

Но мне груз надо провозить было. Ещё не пустили бы.

* * *

С утра Луганск почти оживлён в районе рынка – много машин, люди. Цены безумно высокие. Сейчас тут активно работают челночники – завозят продукты из России, здесь перепродают, выгода в сто процентов, как минимум. Местные, по лицам видно, ребята, греют честные трудовые руки на войне.

Немного общались с одним командиром – позывной Змей. Мужик лет пятидесяти, тонкие, почти аристократические черты лица, спокойный, радушный, улыбчивый. По типу – учитель рисования из очень хорошей советской, а то и досоветской школы. Руководит разведкой здесь. Закинули им сигарет и тушёнки.

С утра в станице неподалёку от Луганска была артиллерийская перестрелка. Работали гаубицы.

* * *

Заезжали в расположение подразделения «Ночных волков» («русские мотоциклисты», как они сами себя охарактеризовали) – феерические ребята, гостеприимные, ну и, надо сказать, очень стильные: совмещение военной формы с байкерскими фишками выглядит отлично.

Один из них из Киева, у него, что называется, «семейная трагедия». «Мне, – рассказывает он, посмеиваясь одними глазами, – мама говорит: ты предал флаг своей родины. Я ей отвечаю: мама, какой “флаг”, какой “родины”? – я родился в 1976 году в СССР!»

Происходящее в Новороссии их командир – позывной Прокурор – называет «одиннадцатым сталинским ударом» (их было в Отечественную, как известно, десять).

Белый бюст Сталина стоял тут же и присматривал за нашим скромным застольем. (Водку подали в канистре.) Приехавший вчера к нам Саша Скляр дал здесь третий концерт за день. «Когда война на пороге», песни Высоцкого, казачьи песни – Саша был нереально крут.

* * *

«Ночные волки» рассказывали, что их ополченцы-осетины заехали к украинскому блокпосту на БМП. Один вышел и спрашивает с характерным акцентом:

– Пацаны, а где тут укры стоят?

Им отвечают:

– Укры? Ну как где. Везде.

Тут другой осетин вылезает из люка и кричит:

– Как дела, брат?

Осетин, который на блокпосту стоит среди украинских солдат, на своём осетинском ему отвечает с улыбкой:

– «Как дела, брат»? Это украинский блокпост, брат!

Короче, они вежливо попрощались, сели в свою БМП и поехали обратно.

На блокпосту, к счастью, стояли совсем молоденькие украинские призывники – то ли не поняли ничего, то ли сделали вид, что ничего не поняли. Вслед стрелять не стали.

Тут много интересного, друзья.

* * *

В Луганске встретил Гришу Тишина – легендарного нацбола, пришедшего в партию лет в двенадцать, он был такой «сын полка».

С него во многом был списан Санькя Тишин, главный герой моего романа «Санькя».

Гриша по второй раз уже заезжает в Новороссию. Первый раз – ещё в мае.

В качестве ополченца.

* * *

По дороге из Луганска в Донецк на некоторых участках случаются пробки. Количество бронетехники, которое в ближайший день окажется под Донецком, мягко говоря, впечатляет.

На броне оригинальные надписи, судя по всему, имена личные: «Казак», «Зевс», «Гарант» и т. д.

Видимо, трофеи. Очень много трофеев. Эпическое количество трофеев.

Но в прошлый мой заезд я с ними не встречался.

* * *

Во что вылилось бы наступление для украинской стороны в эти дни, представить сложно. Но можно.

…Если отойти чуть в сторону, вдруг увидишь, как целое государство стоит на табуретке. Вот-вот прыгнет. Одно непонятно: оно прыгнет с табуретки – и во все стороны полетят обломки всего подряд – или прыгнет – и зависнет ногами в воздухе над повалившимся набок табуретом.

* * *