Не чужая смута. Один день – один год (сборник)

Характерно, что Германия, которая, собственно, была обязана своим воссоединением в XIX веке России и её победе над Наполеоном, выразила благодарность тем, что сделала своей целью всяческое ослабление России и клевету на неё.

Тютчев говорит, что в Германии есть люди, которые объясняют свою враждебность к России так: «Мы обязаны вас ненавидеть, ваше основное начало, самое начало вашей цивилизации внушает нам немцам, западникам, отвращение; у вас не было ни папской иерархии, вы не испытали ни борьбы религиозной, ни войн империи, ни даже инквизиции, вы не принимали участия в крестовых походах, вы не знали рыцарства, вы четыре столетия назад достигли того единства, к которому мы только стремимся».

У Тютчева есть ещё интересное рассуждение, как Европа жила-жила, потом в конце XVIII века вдруг всерьёз обратила взоры в Россию и с удивлением обнаружила, что там тоже есть Европа – только русская, восточная Европа.

Я тут недавно всё повторял, что никакая мы не Европа – ровно потому, что мы и есть Европа в самом лучшем качестве. Тютчеву это было ясно двести лет назад.

Характерно, что все эти высказывания Тютчев публиковал в европейской прессе – порождая бум откликов (вплоть до того, что в качестве ответов на его статьи сочинялись целые книги).

Иван Аксаков писал, что с появлением статей Тютчева «впервые в Европе раздался твёрдый и мужественный голос русского общественного мнения. Никто никогда ещё не осмеливался говорить с Европою таким тоном».

Тютчев, надо напомнить, прежде чем начал писать эти статьи, двадцать лет прожил в Европе – то есть знал, о чём говорил.

Аксаков и сам Тютчев и посмеялись бы и поплакали, если б на них снизошло знание, что через двести лет такого тона в общении с Европой почти никто из их литературных коллег себе не позволит.

Но, напротив, тон будет задавать стадо юродивых, которые каждым словом будут высказывать протест против каждого слова, произнесённого Тютчевым, – и по поводу России, и по поводу Европы.

Что до Германии – то да, после ещё одного объединения, случившегося благодаря России, её власти и её газеты занялись ровно тем же самым, чем и тогда.

* * *

Когда в 1991 году нам сказали, что Россия, после семидесяти лет отсутствия, вновь вернулась на прежние исторические рельсы, в чём-то нас не обманули.

Потому что это очень смешно: читать заметку, опубликованную в 1882 году, и вдруг понимать, что там не нужно менять ни слова. Она написана только что, вчера.

Ну, разве что название «Вестник Европы» можно заменить на какое-то другое по вкусу, вместо Каткова и Толстого – назвать другого издателя и другого писателя, а вместо «петербургского геморроя» поставить «московский».

Итак.

Автор: Владимир Мещерский, государственный деятель и публицист, и, кстати, внук историка и писателя Карамзина.

Цитата:

«Есть либерализм острый и либерализм тихий; болезнь распространяется вследствие усиленного сидения в кружках и кабинетах, отсутствия свежего воздуха, полного незнания России, петербургского геморроя и т. п. причин.

Руководство тихим либерализмом принял на себя один из шаблоннейших и бесцветнейших журналов в Европе – это “Вестник Европы”, который, как пустотелый кирпич, падает неизбежно 1-го числа каждого месяца на голову подписчикам, и которого рецепты унылы и шаблонны, как рецепты какой-нибудь поваренной книжки “подарка молодым хозяйкам”.

Раскройте хоть последнюю книжку: если напечатана пошлая и бездарная повесть, то, наверное, потому, что там в мрачном виде представляется невозможная и ужасная жизнь в России (и зачем только всё живут в ней гг. Стасюлевичи и Спасовичи, да ещё наживают состояния). Если напечатаны стихи, то только потому, что там есть “что-нибудь такое, знаете…”.

Во внутреннем обозрении всегда говорится с открытой ненавистью о Каткове и гр. Толстом. Если печатают английский роман, то, конечно, такой, в котором в омерзительном и порочном виде представлен священник, где говорится, что “Церковь вообще, кроме зла, на земле ничего не сделала” и где атеист, герой романа, выставлен в самом привлекательном свете. Если говорится о Польше, то непременно в смысле её всяческого превосходства над Россией и необходимости уступок со стороны “победителя”. Как видите, совершенно поваренная книжка.

В небольшой статье “Детский вопрос” делается выдержка, напр., из интересной книги француза Бертильона, которая выясняет нам отчасти неестественные причины призрачного и прославляемого экономического положения Франции. Он указывает на чрезвычайно малую рождаемость во Франции, классической стране “сбережений”. Как только у француза есть клочок земли, лавка, как только он собственник и хозяин, – у него один или два ребёнка, НЕ БОЛЬШЕ. Это, видите ли, “ущерб сбережениям”.

Вот удивительные основные причины малорождаемости во Франции, на мелких клочках которой сидят “буржуа” и берегут их: податься им некуда, и они предпочитают сидеть на своих кочках и не рождать “более двух детей”. Нечего сказать, естественное, завидное и достойное подражанию положение!