(не) детские сказки: Проклятье для мага

— Прежний Альва все еще где-то там, я точно знаю! Я смогу достучаться до него.

— А, хваленая сестринская любовь.

Вскочив с места, я упрямо топнула ногой и зашагала в сторону стены деревьев. Мы только зря время на разговоры теряем!

За спиной тихо зашипели угольки и зашуршал снег, зарычала русалка, двигаясь так же бесшумно, как и маг, только без всякой магии.

— Серьезно, ты собираешься расколдовать его силой любви?

— Ты что-то имеешь против? — я нырнула под мохнатую еловую ветку и чуть не провалилась по пояс в сугроб. Упрямо шагая вперед, я увидела, как над моей головой вспыхнул желтоватый шарик, освещая дорогу.

— Ты знаешь, в мире точно не существуют три вещи: безопасные пирожки с грибами, единороги и сила любви. Пока ты будешь толкать душещипательную речь перед братом, он откусит тебе голову.

— Вот и проверим! — зло прошипела я, не поворачиваясь к мужчине.

Злоба и страх распирали меня, мутили рассудок настолько, что я даже не поняла, как слова сами слетели с языка:

— Ты просто не любил никогда — вот что! — я пнула ни в чем не повинную снежную крупу и, прищурившись, наблюдала, как она кружит над головой. — Что, если бы это была твоя сестра? Или жена? Ты бы тоже разбрасывался приговорами и делал поспешные выводы, а?!

Маг промолчал.

Ни шуточек, ни колких слов.

Ничего.

Он просто поравнялся со мной и пошел чуть впереди, так, чтобы я видела только затянутую плащом спину и светящееся навершие посоха.

То-то же! Если не знаешь, о чем говоришь, то и не начинай!

Впрочем, ликование длилось недолго.

В темноте снежного леса, где из-за магии ни один хруст не нарушал тишины и среди ветвей гулял только холодный ветер и свет далеких звезд, без привычной болтовни мага стало зябко, а через несколько минут — страшно.

Русалка не отставала ни на шаг, но не могла расколоть кокон жуткого молчания, окруживший нас.

— Ф-фолки? — позвала я, но мужчина сделал вид, что ничего не услышал.

Я точно знала, что он сделал вид!

Обиделся?..

Но ведь он должен меня понять! Разве есть хоть один человек в мире, который не пытался бы всеми силами спасти любимого, родного человека?

Разве можно даже помышлять об убийстве, когда нужно сражаться за любой, даже самый крошечный, шанс?!

Фолки будто ничего не понимал. Не видел, как сильно мне нужна хотя бы тень надежды, хотя бы несколько слов ободрения и утешения, и как заведенный талдычил одно и то же. Снова и снова повторял, что Альва, скорее всего, никогда не вернется к прежней жизни.

Я не верю! Не хочу верить…

Неужели все зря?

Я не смогу убить брата, не смогу отказаться от него!

Не смогу…

— Твой суд несправедлив, — вдруг сказал маг и бросил на меня пронзительный холодный взгляд.

Совсем как при первой встрече.

Тягучее колдовское золото потемнело и подернулось тонким ледком, и сейчас на меня смотрел отстраненный, уставший и глубоко измученный человек, в котором не осталось ни крошки смешливости и задора.

Только глубокая, старая печаль, присыпанная пылью прожитых лет и исхоженных дорог.

— Иногда подарить смерть — это благо. Это все, что мы можем предложить любимому человеку, чтобы спасти его.

— Всегда есть выход…

— Когда на твоих руках от проклятья умирает семилетняя девочка, захлебываясь кровью, не узнавая даже собственных родителей, то вот это, — он указал на прикрепленный к поясу кинжал, — единственный выход.

Я тяжело сглотнула.

— Но ведь…

— Мир совсем не такой, как ты думаешь. Из окошка папкиного дома он, может быть, чистый и красивый, как игрушка в стеклянном шаре, но на деле…

Фолки хмыкнул и передернул плечами.

— Надеюсь, ты никогда не узнаешь.

— Прости меня! — выпалила я и до боли сжала руки, впиваясь ногтями в ладони. — Я просто… не хочу. Не могу смириться!

— И жалишь любого, кто под руку подворачивается? — рыкнул мужчина через плечо. — Это плохая практика, малышка. У людей есть сердца, знаешь ли. Сердцам свойственно болеть и кровоточить, на них могут быть незажившие раны.

— Я не подумала…

Фолки повернулся, и его широкая улыбка не могла меня обмануть.

В ней читалась горечь.

— Как и всегда, правда?

Он остановился внезапно, будто уперся в невидимую стену. С губ сорвался тихий вздох, а стилет вспорол ладонь, разбрызгивая вокруг тяжелые красные капли.

Пахнуло жаром пустыни и влажной землей, тихо заскулила русалка, намертво вцепившись в мою руку, оставляя на коже глубокие царапины от когтей.

По невидимой преграде пламя растеклось жаркими волнами, обугливая препятствие, позволяя увидеть, что же там дальше, а в нос ударил странный сладковатый запах. Так могло пахнуть тухлое мясо или сгнившие фрукты.

Мужчина поднял руку, приказывая стоять на месте, и вышел вперед. Отодвинув несколько мохнатых веток елей, он бросил на меня предупреждающий взгляд и кивнул вдаль.

— Щит совсем слабенький. Подозрительно это все.

Я всмотрелась в темноту и задержала дыхание, жадно разглядывая крохотный домик, который крепко врезался в память и снился мне в кошмарах.

Долгие десять лет.

Фолки

Я смотрел на дом ведьмы и не чувствовал никакой силы поблизости, будто ведьма вообще давно ушла или умерла, оставив после себя лишь хижину.

Странно. Очень странно.