Не доллар, чтобы всем нравиться

Она резко останавливается на оживленном перекрестке, и я хватаюсь за кожаное сиденье.

– Правда? – с трудом выдавливаю я.

– Ага. И сегодня утром все новенькие футболки «Я с ним» в кружке сценической импровизации пропали. – У Серены озорной вид. – Загадочным образом.

Машина снова срывается с места, и меня слишком тошнит, чтобы отвечать, так что я просто оттопыриваю большие пальцы.

– Что до нашего протеста, – продолжает чирикать Серена, – пятьдесят семь человек точно пойдут, и где-то… – Она считает в уме, отвлекаясь от дороги. – Еще восьмерых я смогу привлечь к концу недели.

Я бы хотела, чтобы когда-нибудь Серена стала настоящим политиком, а может, даже президентом, потому что когда эта девушка что-то обещает, она начинает действовать быстро.

– Это здорово, – говорю я, а она со смаком ускоряется, когда загорается зеленый.

– Я так рада, что все так случилось! – Она улыбается мне. – Акция протеста – это особенно круто. Это будет мощно, Элайза! Ты точно станешь главным редактором, я чувствую. Лен даже не успеет понять, откуда ему прилетело.

Я стараюсь не слишком сильно вцепляться в ручку двери машины, бешено несущей нас по улице.

– Ну, давай только без особой враждебности. Он нам нужен, он же наш Флиенс.

– А кто тут враждебный? – удивляется Серена.

Она нетерпеливо сигналит водителю, который не успел достаточно быстро среагировать, когда загорелся наш свет. Как только представляется такая возможность, она пулей устремляется вперед, оставляя провинившегося водителя далеко за спиной.

– Не пойми меня неправильно, – говорю я, когда она возвращается к своему стандартному уровню превышения, – но с чего ты так загорелась идеей феминизма?

Несколько секунд Серена молчит, и мне уже кажется, что она решила не отвечать на вопрос. Может, это ее фирменный способ мягко ставить людей на место – притвориться, что ты ничего не спрашивала.

Наконец она произносит:

– Это так тяжело – делать вид, что все дается просто. – Она косится в мою сторону сквозь янтарные стекла огромных солнцезащитных очков, словно бы желая проверить, удивляет ли меня ее заявление. А оно действительно удивляет. – Я этого не осознавала, пока не прочитала твой манифест. Но на самом деле я из кожи вон лезу – причем постоянно. – Она постукивает пальцами по рулю. На ногтях у нее безупречный французский маникюр. – Только я никогда не думала, что причина этому – сексизм.

– Хм-м, – мычу я, – ну да.

– Вся эта твоя манера, типа «я не доллар, чтобы всем нравиться», – это так смело, – замечает она. – И я никогда в жизни не смогла бы так спокойно относиться к тому, что никому не нравлюсь.

Я решаю не спорить с утверждением, что я никому не нравлюсь, – наверное, потому что оно достаточно близко к истине.

– Однако складывается такое впечатление, что девушкам, которым на это не плевать, живется проще.

– В основном да, – соглашается она. – Но все же это так выматывает – постоянно тревожиться о том, что подумают люди. – Взглянув в зеркало заднего вида, она поправляет единственный волосок, выбившийся из безукоризненного хвоста. – А если это чувствую я, то каково тогда остальным девушкам?

Мне нечего ответить на ее вопрос.

Перед нами оказывается еще одна машина, движущаяся медленнее, чем поток транспорта, и, естественно, Серена теряет терпение. Она поразительно филигранно выезжает с нашей полосы, а потом обгоняет этот автомобиль и возвращается обратно.

– Погоди, по-моему, это Райан, – говорю я, приглядываясь к водителю.

– Да? – Серена, кажется, обрадована. – Он наверняка пишет сообщение, придурок. Постой-ка.

Она опускает стекло с моей стороны и сбавляет скорость, так что мы оказываемся на одной линии с Райаном. Тут она давит на клаксон, и наш Банко прямо подскакивает от неожиданности.

– Не пиши эсэмэски за рулем! – ору я, и с самым приятным визгом шин мы уносимся дальше по улице.

Серена заливается хохотом, да и я тоже – безумно смешно смотреть, как выставивший средний палец Райан все уменьшается и уменьшается где-то позади.

– А вообще, – говорит Серена, когда мы немного успокаиваемся, и поворачивает на Холиок Лэйн, – Лен нормальный парень. Но ты же видишь, ему совершенно не приходится напрягаться. – Она мягко останавливается перед его домом, заглушает мотор, и вокруг нас воцаряется тишина. – Наверное, пришло время, когда это стало важным.

Я вдруг осознаю, насколько сейчас удивительный момент: вот она я, испытываю необъяснимое чувство солидарности с Сереной Хванбо, девушкой, чье членство в Ученическом совете было обусловлено только более-менее разумным поведением и привлекательными молодыми людьми, с которыми она встречалась. Феминизм – забавная штука.

16