Не доллар, чтобы всем нравиться

Я наблюдаю за папой, склонившимся над проигрывателем, и ни минуты не сомневаюсь – он справится со всем, что должны делать сборщики. Самое сложное – это понять, как подать его опыт работы в закусочной, чтобы он хоть немного подходил под требования. Я даже не знаю, как лучше назвать его предыдущую должность. На кантонском диалекте она называется sī fú, то есть мастер, и это одновременно и подходит, и нет. Хорошую китайскую еду готовить непросто, но работа эта непрезентабельная. Но «повар» звучит так, будто он котлеты для бургеров жарил в забегаловке, а «шеф-повар» создает впечатление, будто он ходил в белом поварском колпаке и возился со всякими штуками, у которых есть названия только на французском.

В итоге я решаю написать «шеф-повар», потому что это слово дает ощущение профессионализма, и к тому же такое преувеличение кажется необходимым, чтобы уравновесить избыток свободного места, оставшегося на листе. Эта пустота наводит на меня грусть.

– Вот видишь, теперь работает, – говорит папа и показывает, как он добился мягкого вращения диска проигрывателя.

Он поднимается и подключает патефон к паре колонок, которые он тоже нашел на свалке несколько лет назад. Сейчас мы обычно слушаем через них наш телевизор, хотя в нем есть встроенные динамики. «Объемный звук», – пошутил как-то раз папа.

Я перебираю небольшую подборку китайских пластинок, которые папа разложил на полу.

– Где ты их взял? – спрашиваю я, передавая ему одну.

– Когда я только переехал в Америку, мой двоюродный брат привез их сюда из Гонконга. – Папа достает виниловую пластинку из конверта. – Этот певец, Сэм Сюй, очень забавный. Выступал в семидесятых и восьмидесятых. Политическая сатира для рабочего класса.

Ким, поддавшись любопытству, отрывается от своего сборника задач и опускается на колени на полу рядом со мной.

Папа кладет пластинку на диск и нажимает кнопку включения. Потом осторожно поднимает рычаг и ставит иглу на вращающийся винил. Сначала слышна только потрескивающая тишина, которая в равных долях наполняется скепсисом и напряженным ожиданием. Несколько секунд спустя воздух разрезает голос Сэма Сюя, который, не тратя ни секунды, попадает прямо в бьющееся сердце простого человека: «Chín Chín Chín Chín, Chín Chín Chín Chín» – что можно грубо перевести как «Бабло, бабло, бабло, бабло, бабло, бабло, бабло, бабло».

Мы с Ким переглядываемся. Мы никогда прежде не видели проигрыватель в действии, и то, что музыка может быть такой механической, кажется почти волшебством. Мурлыканье Сэма Сюя, льющееся благодаря вращению этого куска винила, испещренного бороздками? Я-то думала, что уже все повидала.

Мама выходит из спальни посмотреть, что тут за шум. Сэм Сюй на заднем плане ввернул фразочку на английском между всеми этими «Chín Chín»: «Нет денег – нет уговора… Нет денег – нет уговора».

– Круто, правда, мам? – спрашиваю я. – Папа починил проигрыватель.

Затянувшееся присутствие патефона в нашей квартире не подогрело маминого интереса к вещице, но она пытается разделить нашу радость.

– Да, круто, – говорит она с усталой улыбкой. – Но уже поздно, соседи могут пожаловаться. Сделайте потише.

И на этом все заканчивается. Папа выключает проигрыватель, Ким возвращается за свой стол, а я снова залезаю на диван и открываю ноутбук, чтобы дописать папино резюме.

Под графой «Образование», где я упоминаю курсы механики, которые папа прошел задолго до моего рождения, я добавляю раздел «Навыки и увлечения». Я ставлю точку-маркер для создания списка и пишу, что папа владеет тремя языками (английским, вьетнамским и китайским) и ниже добавляю: «Ремонтировал множество бытовых и электронных приборов, включая ретропроигрыватель». Я стираю это предложение и переписываю его снова и снова, но в итоге оставляю таким, как напечатала его вначале, потому что не могу найти нужных слов.

18

На следующий день, прямо перед началом первого урока, я подхожу к своей парте и обнаруживаю на ней книгу. Я инстинктивно оглядываюсь по сторонам, будто проверяя, кто ее положил. Хотя и так точно знаю, кто это был.

Скользнув на свое место, я открываю этот экземпляр романа «Жизнь: способ употребления». Внутри вклеен листочек для заметок, а на нем аккуратным наклонным почерком выведено: «Спасибо за рекомендацию».

Лен, сидящий в дальней части класса, будто бы не замечает меня, внимательно читая «Макбета», но в последнюю секунду поднимает глаза. Когда он ловит мой взгляд, на лице его появляется полуулыбка, а потом он снова возвращается к Шекспиру, как будто наши взгляды встретились только мимоходом.

Я вдруг чувствую себя ошеломленной.

– Привет, Элайза. – Пришла Серена и села за партой впереди меня, хотя это не ее место. Она разглядывает мой свитер, полосатый пуловер, который я не носила с седьмого класса. – Новый?