Не доводи меня

Самый большой и страшный пес питомника был не на привязи. Абсурдно, но Анюся никогда никого не привязывала. Ей хорошо – на нее животные не кидаются. Мне же с моей аурой здесь приходилось не сладко.

– Дуралей, уйди от меня! – крикнула я.

Но жуткая псина перепрыгнула через заборчик и с лаем понеслась ко мне. Я бы со страху сознание потеряла, если бы не знала, что этот дуралей – добряк. Выглядит жутко. Но на самом деле добрый. Породу я так и не запомнила, а ведь Анюся мне ее тысячу раз называла. Дуралей среди питомцев Анюси был самым породистым. И звали его Денди, а не Дуралей. Просто у меня язык не поворачивался называть его так элегантно. Длинная шерсть этой собаки была повсюду. Как и слюни. Мордой и окрасом он напоминал сенбернара, длинными лапами – немецкого дога, и еще у него был хвост-бублик. В родословной Денди было не меньше пяти парод. И да, с этим набором он все еще был самым породистым.

Он подбежал ко мне, размахивая хвостом, насколько бублик это позволял. Если бы земля и так не была мокрой, то эта машина по производству слюны смочила бы ее. Денди тявкнул радостно, словно и правда был рад меня видеть. А затем он подлез мне под руку. Я фыркнула и отдернула ладонь. Гладить собак мне не нравилось. Мне вообще никого гладить не нравилось. Кроме стальных мужских кубиков пресса, разумеется.

Одно в Денди радовало – если он рядом, то и Анюся поблизости. Они почти не расставались. Денди вроде даже спал в комнате Анюси. Он – единственный, кому из животных приюта позволялась эта роскошь.

Глядя на Денди, чтобы он снова не застал меня врасплох, я занесла руку над дверью. Хотела в очередной раз постучаться, но дверь распахнулась.

Увидев меня, Анюся уж как-то слишком сильно обрадовалась.

– Привет! – воскликнула она. – Я думала не ждать тебя на этой неделе!

Анюся бросилась меня обнимать, поэтому я толком не успела ее рассмотреть. Хотя разве я и так не знала каждую ее черточку? Мы знакомы с первого класса – вместе учились в отстойной школе для отстойных детей. Вообще, она называлась среднеобразовательная школа №1. Но по сути была далеко не на первом месте. Меня и Анюсю записали туда по месту проживания. С годами наши одноклассники становились нашими бывшими одноклассниками – переводились в другие школы. Их родители больше пеклись об их образовании и, как следствие, будущем. А мы с Анюсей, невезучие по части выбора семьи, в которой рождаться, проучились вместе до одиннадцатого класса. Анюся поступила на ветеринара. Я – на работу в конторку, названия которой сейчас не вспомню. Анюся проучилась много лет, я проработала меньше года. Так уж получается, я ни на одной работе не держусь слишком долго. Кажется, в Крамольске скоро не останется контор, где бы я не работала. Хотелось бы мне думать, будто это значит, что работать – не мое. Но что точно мое – это тратить деньги. А без работы они не появляются.

– Я и не собиралась заезжать, – сказала я честно. – Просто у меня проблемы.

С Анюсей я всегда была честной. Была в ней эта сверхспособность – Анюся знала, врешь ты ей или нет. Она не гневалась на ложь, и не стыдила за нее. Но так расстраивалась, обнаружив вранье, что у меня сердце сжималось. Я не помню, когда последний раз лгала Анюсе. Ведь познакомились мы маленькими детьми, не знающими, что такое враки. А желание не разочаровать Анюсю возникает при первом же разговоре с ней. Кажется, Анюся была буквально единственным человеком, которого я не хотела разочаровывать. Правда, мне это не то чтобы удавалось.

– Что случилось? – сказала Анюся, пропуская меня в дом.

Ее голос стал обеспокоенным. Даже от такого ее тона на душе становилось легче. Анюся лечила одним своим присутствием. Понятно теперь, почему смертность в приюте такая низкая.

Я не стала сразу все вываливать. Поджала губы, мол, дай вдохнуть.

– Только идем, пожалуйста, в операционную. Я котят прокапываю… О! Ты же не знаешь! Фифа родила недавно…

Я хмыкнула. Можно было догадаться. Во-первых, Фифа постоянно рожает. Во-вторых, когда я видела ее в последний раз, она была беременной.

Возражать я, конечно, не стала, и пошла за Анюсей вглубь дома. Ее светлые волосы, пористые и слегка вьющиеся, словно бы плыли за ней по воздуху, как шлейф за феей. Анюся раз обернулась, чтобы проверить, иду ли я за ней. И от этого ее волосы взвились, и плавно опустились на плечо. Я была не высокой, а Анюся и меня ниже. Полторашка. Максимум метр пятьдесят пять.

Отворив дверь, почти такую же мощную, как входная, Анюся пропустила меня вперед.

Операционная выглядела убого, и все равно была лучшей комнатой этого одноэтажного бревенчатого домика. На продолговатом металлическом стеллаже, как на троне, восседала Фифа. Она вылизывала одного котенка, пока остальные искали грудь. Котята не были слепыми, но все еще выглядели достаточно юными, чтобы я спросила:

– А не рановато их вакцинировать?

Анюся закончила мыть руки в умывальнике, которые находился тут же, в «операционной», и, когда стих шум воды, ответила:

– Это не вакцина. А просто средство от клещей. Рановато, конечно. Но у нас тут условия дикие. Один клещ и котеночек умер.