Не единственная

В первый момент осознания ему захотелось кинуться обратно на запад, пересечь Альбене и броситься в одну из горящих щелей Андоррэ, в надежде, что адское пламя сожжет и его. Сожжет в тех же муках, каким он подверг свою девочку перед смертью. Спикировать вниз… и сгореть. Но что-то остановило. Может быть, остатки разума в обезумевшем сознании, а может быть, извечная уверенность молодых, что еще не все потеряно, которая пряталась в закоулках души.

Добравшись на родину, Эдор незаметно спикировал к гроту, где прятался в детстве, когда родители на него сердились. Снова сменил ипостась, забился в угол и сел, обхватив голову руками. И качался из стороны в сторону, как тогда в подвале дворца. Долго, день или два, не в силах принять содеянное. Хотелось истязать самого себя, вдавливать себя в камни, резать себе руки и ноги, мучить себя физически, чтобы вытерпеть неимоверную боль внутри.

Убийца. Безжалостный убийца, сжегший свою девочку из-за низкой драконьей похоти. Он выл, катаясь по полу, и резал себя камнями, вспоминая, как бездушный и жестокий, шел к ней, вселяя в нее ужас. Как она умоляла его, а он был непреклонен в решимости получить свою долю наслаждения…

Но время шло. Дня два он не выползал из угла, потом вышел на край скалы и долго сидел, глядя на море. Один раз поохотился на морских тварей, чтобы унять голод. Хотя заморить себя голодом, возможно, было бы лучше всего. Все равно этот простой физический голод — лишь бледная тень голода по Сокровищу… А потом постепенно плеск волн успокоил его, и разум начал возвращаться. Он смог думать.

И понял одно: Аньис жива. Из легенд своего народа он знал, что, когда Сокровище сгорало, дракон ощущал неизбывную пустоту. Такую, что жизнь утрачивала смысл навсегда. Что мир становился пустым и черно-белым, и многие его соплеменники навсегда теряли разум, не в силах терпеть пустоту. Но… Он не ощущал этого. Только раздирающую боль и смешанные чувства к Рональду. В момент осознания он был готов благословить его, что сумел спасти девочку. Пусть для себя, а не для него, но спас, сохранил ее крошечную, нежную, трепещущую жизнь, которую он, Эдор, чуть не прервал. Глубоко внутри он понимал, что наставник прав. Спас Аньис доступным ему способом, даже не убил его, Эдора, хоть и мог. Запретить кольцом и выгнать из учеников — это самое меньшее, чего он заслуживал.

Но все же… Эдор ненавидел слишком сильно. Его боль и ненависть смешались от осознания, что теперь наставник, несомненно, заберет девочку себе, и ему уже никогда ее не увидеть. Теперь, когда он познал наслаждение Сокровищем, это было невыносимо.

К концу второй недели одиночества в гроте, когда волны бились о скалу, а разум корчился в судорогах осознаний, он понял себя и принял решение. Аньис, его любимая, его Сокровище — должна быть с ним. Но не на несколько минут, а на всю ее недолгую жизнь. Должна быть его любимой, его спутницей, его женой — как он всегда и хотел. Он сделает ее принцессой архоа, и никто не помешает ему.

Нужно лишь убрать Рональда из ее жизни и ее сердца. А для этого… Для этого нужно овладеть кольцом драконов, позволяющим Рональду приказывать его племени. И куда-то деть самого Рональда, можно даже не убивать — в глубине его души все же жила благодарность к тому, кто его многому научил, кто столько лет хранил его от убийства…

А для начала следует расстроить союз Рональда с драконами, рассорить их с отцом. И есть шанс, что это получится, главное, быть первым, прибыть к отцу раньше, чем Рональд сам расскажет о произошедшем. Эдор прислушался к энергиям, царящим в драконьих землях. Да, наставника здесь пока не было, вероятно, ему не до того. И поспешил к отцу.

* * *

Выздоравливала Аньис долго. Слабость, головокружение, тянущая боль в теле накатывали снова и снова. По ночам она кричала, ей снилось бездушное решительное лицо Эдора, пламя и невыносимая боль сгорания… И тогда ее будил господин Рональд — по большей части он проводил ночи в кресле возле нее — аккуратно поддерживал, смотрел ей в глаза, и ужас уходил, сменяясь спокойным благословенным сном.

Он вообще стал ее главной сиделкой. Почти не отлучался, рассказывал массу историй о других странах, часть из которых вообще была не знакома Аньис. Сам поправлял ей подушки, иногда приносил еду, часто держал за руку, мягко поглаживая и успокаивая. А когда она начала вставать, учил ходить заново — поддерживал под локоть, на руках нес обратно, если заканчивались силы…

Она привыкла к его прикосновениям. Они были целомудренными, он касался по-другому, чем раньше. Тепло, надежно, с заботой, но не будя в ней сладких смущающих ощущений. А может быть, у нее просто не было сил на такие ощущения…

Благодаря его заботе и его почти неотрывному присутствию, болезнь превратилась в сказку. Если бы еще не терзающая слабость и головокружение, которые так надоели… Аньис теперь точно знала, что у нее, полусожженной и измученной, есть опора — ее спаситель, ее господин Рональд… И сердце заливала нежная теплая любовь и благодарность. А доверяла она ему теперь, как себе.

* * *