Не единственная

— И утекла бы, если бы не твоя дружба и твое мастерство. Благодарю, Орлеан, за это, и за нее…

— Не понимаю, почему ты не заведешь себе женщину энериа, — улыбнулся Орлеан. — Сколько можно переживать их смерти? — он кивнул на лежащую в забытье Аньис. — С бессмертной вы провели бы сколько хочешь лет, пока не надоест… А если не надоест — за десятки тысяч лет твоей жизни вы оба испытаете много счастья, а после она уйдет вслед за тобой, если захочет.

— Считаешь, я никогда не думал об этом? — добродушно усмехнулся Рональд, а взгляд его был прикован к лицу спящей девушки, спокойному, но покрытому красными рубцами ожогов. — Вероятно, с бессмертными женщинами мы не можем дать друг другу то, в чем нуждаемся… К тому же ты знаешь, чего хочу я на самом деле, на что надеюсь и чего жду.

— Знаю и понимаю твою надежду, — вздохнул Орлеан. — Пойдем, нам нужно отдохнуть и поужинать. Сейчас придут девушки-сиделки, оботрут ее настоем от ожогов, чтобы рубцы не превратились в шрамы… А нам нужно отдохнуть. Тебе тоже.

* * *

Очнулась Аньис в своей кровати. Медленно выплывала она из сна, не желая просыпаться. Казалось, ничего хорошего здесь, в реальности, уже быть не может, сейчас очнется полностью, и ее снова охватит пламя. А во сне оставался блаженный покой, необыкновенная легкость, чувство радости, высокие стройные фигуры в светлых одеждах и звенящие переливчатые голоса, говорящие и поющие на незнакомом языке. И господин Рональд, заботливый, близкий, все время рядом с ней…

Но разум неизбежно просыпался, вынося ее во внешний мир. Она попробовала открыть глаза, веки казались тяжелыми.

— Подожди открывать глаза. Я приглушу свет, нельзя сразу яркий, — услышала она глубокий голос, и легкое тепло коснулось ее руки. Надо же, проснулась, а он не исчез, подумалось ей. Или она продолжает спать? Потом послышался шорох, и свет, падающий на веки, стал мягче. — Теперь открывай.

Аньис с трудом разлепила веки. Занавеска на приоткрытом окне слегка колыхалась от вечернего ветерка, приглушенный свет магических светильников заливал комнату. А рядом с кроватью сидел господин Рональд в кресле.

— С возвращением, Аньис, — улыбнулся он.

— О Господи! Господин Рональд, я долго болела? — спросила Аньис. Говорить оказалось несложно… А она помнила, что ее губы и язык сгорели в пламени Эдора. Как она вообще может говорить?!

— Достаточно долго. Две недели. И теперь, Аньис, я не сразу выпущу тебя из постели…

— Наверное, я вся в шрамах… Как вы можете на меня смотреть… — Аньис попробовала поднять руку, с трудом, но удалось, и потянулась к щеке и губам. Но притрагиваться к коже на лице было не больно, и она ощущалась гладкой и мягкой, как всегда.

— Ни одного, девочка моя, — с улыбкой покачал головой господин Рональд. — Нам с тобой хорошо помогли.

— Спасибо, господин Рональд, вы спасли меня, — мелькающие в голове образы восстановились в малопонятную, но целостную картину. — Я помню ваш голос в конце, что вы прогнали Эдора… И что потом отнесли меня в холодную воду… А что было потом?

— А потом я отнес тебя к одному хорошему целителю, и спустя несколько дней мы вернулась сюда.

— Спасибо, господин Рональд, — еще раз прошептала Аньис. — А Эдор… он дракон? — решилась спросить она..

— Да, он дракон, — ответил господин Рональд. А Аньис передернуло, вот, значит, каковы драконы и их пламя… Ужас, который пришлось пережить, спрятался где-то внутри и грозил вылиться страшными воспоминаниями.

— А вы? — отважилась спросить она, наверное, сейчас можно.

— А я — нет, — с улыбкой ответил он. — Я другое.

— Расскажете мне? — тихо спросила Аньис, подумав, вдруг, и такое чудо возможно.

— Расскажу, когда окрепнешь. Нас ждет долгое выздоровление, и времени хватит на любые истории… А сейчас отдыхай, Аньис. Я позову Тиарну, пусть накормит тебя бульоном — она давно об этом мечтает, и квохчет тут, как индюшка над птенцом. А потом нужно будет еще поспать.

— А вы еще придете, господин Рональд?

— Куда я денусь, Аньис? — усмехнулся он. — Я буду рядом до тех пор, пока ты сама захочешь.

* * *

Эдор мчался на восток. Огромные черные с синевой крылья вспарывали воздух, разгоняли облачный туман. Но стремительный полет не мог выгнать жгучей ненависти из сердца.

Сначала он просто ненавидел наставника. Ах да, бывшего наставника, за то, что тот опять лишил его Сокровища. Сладость обладания, наслаждение, охватившее его, было прервано. Рональд бесцеремонно забрал ту, что уже принадлежала ему, уже впитывалась в его плоть и кровь, растекалась по ней с неземной сладостью… Он применил кольцо драконов, которым владел по чистой случайности, совершил насилие над его волей, унизил его… Ненавистный, проклятый Странник!

Но холодные струи ветра остужали тело и разум. И с одним из ударов мощного драконьего сердца Эдор понял одно: он убил Аньис. Сжег ее своим пламенем, не устоял… Он нарушил все запреты наставника, он сошел с ума от желания и сжег ее. Ее больше нет. Сокровище сгорело, как другие Сокровища до нее. Если бы драконьи глаза могли плакать, он зарыдал бы навзрыд. Но он не мог.