Не ее дочь

– Ладно, над этим мы поработаем. Да, мы мало фотографировали. Ну и что? В наше время люди слишком много фотографируют. Вспомни наше детство. У меня, кажется, осталось три детских фотографии. Так, ну вот. Номер четыре. «Ребенку меньше семнадцати». Ну, естественно. Ребенок старше семнадцати просто уезжает из дома. Я прав? – Пока Эми ждала свистка чайника, Ричард продолжал свой монолог: – И последний пункт. «Ребенок внесен в систему НЦКИ». Это еще что? Мы должны знать, что это?

– Это Национальный центр криминальной информации, – объяснила Эми и принесла две кружки. – И ее еще туда не внесли.

Бумаги шлепнулись сбоку от Ричарда, и он оттолкнул от себя бесформенную кипу.

– Откуда ты знаешь, что это означает? Откуда тебе знать?

– Потому что мне вручили такой же проспект. И я его прочла.

По правде говоря, она была столь же возмущена, как и Ричард. Какая-то нелепая процедура, как будто получаешь права или платишь налоги. Столько бумажной волокиты, ожидание и допросы, причем часто миллион раз задают одни и те же вопросы, только слегка видоизмененные. Неужели нельзя раз и навсегда записать и оставить их в покое, чтобы заняться чем-то более важным? Барри, Стэн и Фрэнк заверили, что сделают все возможное. Прошло всего десять часов. Еще есть надежда. Эмма еще может находиться где-то поблизости.

– Почему она вообще пропала? Думаешь, она убежала?

Эми напряглась. Она не могла вспоминать о той перепалке, не могла рассказать отвратительную правду об ужасных словах, которые произнесла, о том, что сделала, и как это могло побудить ребенка убежать из дома и не вернуться. Тот, кто найдет Эмму, увидит безобразный след пальцев на ее щеке. И что тогда? Страх сдавил ей горло. Не станет ли она главной подозреваемой?

Она хорошо обращалась с Робби. Никогда не била его, даже не кричала. Эми может доказать, что она хорошая мать, просто устала и расшатались нервы. Да еще и этот выносящий мозг муж, который в последние сутки едва шевелил ногами, в буквальном смысле.

Она схватила чайник, прежде чем свисток завыл в полную силу. Распустив сопли и скукожившись, Ричард рыдал над руководством по выживанию.

– Ричард, Ричард.

Эми окунула чайный пакетик в кружку и поставила перед ним. Почему она не плачет? Почему до сих пор не ревет?

Потому что знает Эмму. Если девочка убежала нарочно, то наверняка где-нибудь прячется, и копы ее не найдут. Она умная девочка. Эми отхлебнула ромашкового чая и вспомнила те несколько лет, которые прожила на свете ее дочь. Эмма ни о чем не рассказывала матери. Никогда не отвечала на вопросы о том, как прошел день, о друзьях и учителях. Эми чувствовала себя чужаком в жизни дочери и от этого злилась еще сильнее, а Эмма еще больше отдалялась.

– Сядь, Ричард. Просто посиди спокойно.

Оба сели, и чай Ричарда выплеснулся на стол – опять беспорядок. Эми вздохнула, желая только снова лечь в постель и уснуть, пока все не рассосется. Но она не могла.

– Слушай, я…

Тишину пронзил телефонный звон, и Ричард бросился к трубке, выдохнув, когда схватил ее после первого же звонка.

– Да? Алло, алло! Вы ее нашли?

Он стал щипать губы двумя пальцами, пока они не побагровели.

– Ясно. Да, понятно. Хорошо. Это только начало. Спасибо. Да, мы будем здесь.

Он повесил трубку, взгляд у него был безумный.

– Служба по поиску пропавших выпустила оповещение. Пока местное. Если понадобится координация с другими штатами, они сделают это позже, но… Хорошо, что все-таки выпустили. – Он выдохнул, словно от громадного облегчения, хотя это означало лишь, что положение достаточно серьезное и Эмма считается пропавшей. Больше это уже не игра в прятки.

– Что еще они сказали?

Ричард уже направился к гаражу, чтобы надеть ботинки.

– Сказали, что мы должны подойти в участок и ответить на вопросы. На полиграфе.

– Что?! На полиграфе? Сейчас? О чем ты вообще? Сейчас половина пятого утра! И зачем нам проходить опрос на детекторе лжи?

– Наверняка это стандартная процедура. Просто чтобы исключить нас из рассмотрения. Нам же нечего скрывать.

Эми будет выглядеть лгуньей. Наверняка. Ее спросят о событиях вчерашнего вечера, и она скажет правду, хотя и не всю. Она не могла признаться, что ударила дочь и произнесла те ужасные слова. Нужно было им сказать, но она не могла. А теперь и подавно. Она умолчала про существенный факт в исчезновении Эммы.

– Ричард, в соседней комнате спит малыш. Мы не можем уйти вдвоем. А если вернется Эмма?

Он во второй раз за ночь накинул ветровку.

– Тогда я поеду. Спрошу, не может ли кто-нибудь прийти и присмотреть за домом. Они наверняка уже распределились по всему кварталу. А ты останься с Робби. Я позвоню. Не выключай мобильник.

Он был уже у двери – таким целеустремленным Эми не видела мужа за все годы их брака.

Она глотнула чая, уже остывшего. И вздрогнула, когда заплакал Робби. Эми пошла к нему, найдя утешение в этой толике привычной жизни.