Не ее дочь

Я пересекла опрятный гараж и отперла внутреннюю дверь. Прихожая ничуть не изменилась. Тускло-желтый линолеум стерся от времени и многочисленных ног. Я завернула за угол и наступила на ковровое покрытие, изображающее дощатый пол. Я представляла, как в восьмидесятые дед Итана кладет это покрытие, считая его удачной находкой, потому что выглядит оно как дерево, но это же ковер! И от этих мыслей щемило сердце. Каким чудесным человеком он был. Я скучала по настольным играм и другим нашим занятиям во время долгих визитов. Как он расспрашивал меня о городской жизни. Как всегда присоединялся за кофе и ломал голову над моей последней электронной книгой.

Я переместилась в ванную. Здесь, рядом с душевой кабинкой, лежал толстый бежевый коврик, покрытый плесенью. Это был вечный предмет споров. Я умоляла Итана сменить хотя бы ковровое покрытие, потому что это негигиенично. «Пожалуйста, только коврик! Твой дедушка не стал бы возражать!»

Я выходила из душа, и ноги тут же намокали от отсыревшего коврика, я чертыхалась и стонала по поводу того, что никогда не чувствую себя в чистоте. Напор воды был слишком слабый. Из-за мягкой воды волосы казались маслянистыми, сколько ни мой. По ночам мы забирались в кровать, покрытую клочьями собачьей шерсти, потому что дядя Итана приезжал дважды в год и позволял своей здоровенной псине спать на кровати. Мы бесконечно спорили по поводу покупки нового белья, потому что, сколько ни стирай, к коже все равно прилипали мелкие и жесткие собачьи волосинки.

Я перешла в главную комнату – слева кухня, а справа гостиная. Меня всегда восхищали большие потолочные балки, рассекающие комнату под красивыми углами. Мы с Итаном шутили, что можно забраться на них и раскачиваться, как обезьяны на ветках.

Ничего не изменилось. Ни единый предмет мебели. Ни одна тарелка, полотенце или столовый прибор. Те же книги и пыльные, истрепанные настольные игры на полках, то же кресло-качалка с древними подушками, потертый диван, старомодный телевизор, круглый стол и кресла. Наверху была спальня с двумя большими кроватями и маленькой ванной комнатой, а в подвале – бар, гостиная и еще одна спальня без окон.

Убедившись, что кроме нас в доме никого нет – Итан редко посещал домик в начале лета, – я поспешила обратно к машине. Эмма еще спала, в тишине дребезжал слабый храп.

Я вытащила сумки, отстегнула Эмму, подхватила ее на руки и внесла в дом. Ее голова упала мне на плечо, ноги обвились вокруг бедер. Я положила ее посередине огромной кровати в главной спальне, сняла с нее обувь и накрыла одеялом. Жалюзи были опущены, и комната погружена в полную темноту даже днем. Я распаковала купленный ночник и включила его у изножья кровати.

Занеся весь багаж в прихожую, я снова проверила Эмму, а потом захлопнула дверь и переместилась в гостиную. В животе урчало. Нужно сегодня же купить продуктов. Я поискала в шкафчиках что-нибудь съедобное и увидела банку арахисового масла. Проверила срок хранения, открыла ее и погрузила ложку в маслянистое содержимое. Потом облизала ложку, вымыла руки и достала из сумки ноутбук. Мне нужно было узнать, что говорят об Эмме, но я боялась.

Я привыкла считать, что в эпоху технологий похищение ребенка не может сойти с рук. Как такое возможно? Но вскоре поняла, что в некотором смысле даже стало легче. Ты знаешь, где ищут ребенка власти, кто главные подозреваемые, есть ли у полиции улики и как выглядят на видео с пресс-конференции родители – обнадеженными или обреченными.

Я вздохнула и попыталась подключиться к Сети. Обычно я подключалась сразу же, в последнее десятилетие пароль не менялся. Я попробовала несколько раз, но безуспешно. И кому теперь звонить? Итану? Нелепая мысль. Я встала, снова пошарила в шкафчиках и нашла старую банку кофе. Понюхала ее, налила в кофейник воды и насыпала в скукоженный фильтр немного кофе. Я вытащила из кармана мобильник и снова включила его, прошла через гостиную и остановилась на пороге спальни. Отправила несколько СМС Брэду, Мэдисон и Лайзе: «Поправляюсь после гриппа, но еще побуду у папы. Он плохо себя чувствует. Напишу завтра». Как только сварился кофе, я вернулась в гостиную с огромной кружкой, открыла браузер и написала: «Эмма Таунсенд» (Эмма наконец-то назвала мне свою фамилию) и «поиск пропавшей».

Появилось новое окно с гиперссылками, но только две касались Эммы. Я щелкнула по ссылке и просмотрела статью. И статья, и поиски Эммы – все это моя вина. Когда на меня навалилась реальность, я попыталась осознать серьезность положения.