Не Евангелие

Пассажиры другой шлюпки наоборот требовали, чтобы моряки бросили весла и подобрали утопающих. Но командир сказал, что если они не уйдут подальше от тонущего корабля, их засосет огромная воронка или они погибнут от взрыва котлов, и, что, наконец, утопающие могут вцепиться в шлюпку мертвой хваткой, и она пойдет ко дну.

Все эти случаи, судя по всему, расценили как неблагоприятные обстоятельства для оказания помощи пострадавшим.

Перед судом после кораблекрушения предстал только шотландский землевладелец сэр Космо Дафф Гордон.

С девятью пассажирами и членами экипажа он уплыл с места катастрофы в шлюпке, рассчитанной на сорок человек. Суд обвинил Гордона в том, что он уговорил гребцов не задерживаться для оказания помощи другим пассажирам «Титаника», пообещав им денежное вознаграждение.

Из этих примеров можно сделать вывод, что государство не считает разумным принудить одного человека пожертвовать собой ради другого.

2.4 Шопенгауэр и Смит

Второй вариант внутреннего импульса опирается на предположение, что в природе человека есть свойства, которые сами по себе побуждают его к альтруизму.

Философы, например, Смит и Шопенгауэр, такими свойствами считают сострадание и сочувствие, что, в общем-то, одно и тоже. Соловьев в качестве побудительного мотива к альтруизму рассматривает жалость, которая, по-моему, всего лишь другое название сочувствия и сострадания.

Но может ли сострадание, сочувствие или жалость принудить человека выступить, например, против сильного на стороне слабого?

И Смит, и Шопенгауэр справедливо говорят, что сострадание и сочувствие вызывает желание помочь несчастному, и думают, что одного этого желания достаточно, чтобы приневолить человека к нравственной деятельности. Ни тому, ни другому даже не приходит в голову, что именно сострадание этому и препятствует.

Шопенгауэр, вообще говоря, плохо себе представлял, каким образом страдание одного человека становится состраданием другого, и называл это явление великим таинством этики.

«Процесс этот, — пишет он, — достоин удивления, даже полон тайны».

На самом деле все тут не так таинственно, как кажется Шопенгауэру.

Смит исследовал феномен сочувствия глубже, и, между прочим, говорит, что «симпатия рождается в нас гораздо менее созерцанием страстей, нежели созерцанием ситуации, их возбуждающей».

Это значит, когда один человек сострадает другому, речь идет о том, что они, если не одинаково, то очень похоже переживают одну и ту же ситуацию. Только один уже находится в этой ситуации и страдает, а другой боится оказаться в такой же ситуации и испытывает тревогу перед вероятной опасностью.

«В несчастье и страданиях другого, — пишет Ницше, — заключается указание и на некоторую опасность для нас».

И получается, что из-за того же, из-за чего страдающий человек не может помочь сам себе, сострадающий не может помочь тому, кто вызывает его сострадание. Его останавливает тот же страх перед опасной ситуацией, который связывает руки тому, кто в ней оказался.

Именно это имеет в виду Ницше, когда говорит, что сострадание «парализует человека во все решающие моменты и связывает его готовую к помощи чуткую руку».

Вот почему, сострадание нередко переходит, если не в ненависть, то в раздражение против несчастного. Чужое страдание бросает вызов нашему самолюбию, и если нам не хватает мужества постоять за слабого, нас раздражает, что он впутался в нехорошую историю и, ожидая помощи, втягивает в эту историю и нас.

2.5 Гамильтон

Последнюю попытку объяснить, почему одни люди могут жертвовать собой ради других, предпринял эволюционный генетик Гамильтон.

При всем притом, что эта теория стоит на переднем крае науки, по духу она близка христианской идее нравственности. Расставаясь с жизнью в мире дольнем, альтруист Гамильтона приобретает жизнь вечную.

Природе, по теории Гамильтона, нет дела до самих животных. Ведь рано или поздно они все равно умрут.

«Единственный потенциально бессмертный органический субъект — это ген, — пишет Роберт Райт. — Таким образом, вопрос состоит не в том, как путешествуют во времени индивиды. Вопрос в том, как путешествуют во времени гены индивидов».

Естественный отбор заботится не о нас, а об информации, которая содержится в наших половых клетках. И как раз поэтому альтруизм Гамильтона распространяется только на родственников. К тому же не на всех одинаково.

Родные братья и сестры по законам генетики имеют половину одинаковых генов. И каждый из них скорее пожертвует собой ради брата или сестры, чем ради своего племянника, дяди или тети, с которыми у него только четверть общих генов.

Двоюродные братья и сестры имеют еще меньше шансов получить от альтруиста бескорыстную помощь. У них одинаковых генов с альтруистом еще меньше.

Самые идеальные альтруисты, по словам Райта, это клетки плесени, потому что они воспроизводятся асексуально, и у двух разных клеток совершенно одинаковые гены.

Вообще говоря, сторонники Гамильтона заходят так далеко, что приписывают склонность жить для других, тварям, которые не подозревают даже о собственном существовании.