Не гореть!

Оля успешно умудрялась не попадаться Басаргину на глаза, в то время как он не менее успешно гонял отделение. Когда под вечер принялись за уборку, его посетила очередная блестящая мысль о том, что в следующую смену можно занять Надёжкину маркировкой. С ее художественными талантами ей будет, где развернуться. Расписать под хохлому все, что под руку подвернется — Олина тема.

Впрочем, и в дальнейшем покоя от ее художеств не было.

Перед отбоем все разбрелись кто куда.

Каланча демонстративно ушел спать. Оля на радары по-прежнему не попадала. Басаргин завис в морге, не находя себе занятия. Делал вид, что смотрит телевизор. Со стеллажа на него невозмутимо взирал Савелий. Но Денису казалось, что тот буравит его своими стеклянными глазищами.

В очередной раз бросив взгляд на фарфорового мучителя, он к огромному удивлению заметил, что глаза Савелия отливают… зеленым?

Ну точно зеленым!

Зеленому отразиться тут неоткуда, значит, и правда.

Сердце где-то внутри ухнуло о ребра с глухим отзвуком и тупой болью. Предчувствие, покалывающее поясницу, захватило в момент.

Подхватившись со старого потертого кресла, Басаргин схватил куклу и теперь сам изучал игрушку, будто впервые увидел.

Впрочем, так — впервые. Столько лет здесь, а он впервые. Даже в самый первый день, когда фарфоровый пожарный попал к нему в руки, Денис не разглядывал его, скорее думая о том, как безболезненно расставить все точки.

Но вот сейчас — именно сейчас — пришло осознание.

Присмотреться внимательнее — и только слепой не заметит сходства с ним самим.

Копия. Кукольная копия, пусть и чуток фриковатая.

Оторвавшись от пристального изучения Савелия, Дэн бросил быстрый взгляд на остальных. К счастью, все были заняты своими делами, и Басаргин быстро вернул игрушку на ее законное место.

Нечаянное открытие дало новое русло его мыслям, отчаянно заметавшимся между моралью и чувствами. И замиравшими между недоуменным «Как я мог не заметить!» и уверенным «Ей было восемнадцать!».

Ей ведь правда было восемнадцать. Правда!

Куда ему до нее.

Спалось скверно. С эмоциями справляться разучился.

Единичный вызов под утро скорее взбодрил, чем отвлек. Работали вместе с полицией. Пожарным там делать было нечего. Мужики расползлись досыпать. Басаргин торчал во дворе, вдыхая неожиданно ставший весенним воздух. И не придумал ничего лучшего, чем спустя пару часов, в уже подернувшихся рассветом сумерках торчать под входом на станцию метро, выглядывая Олю.

Она топала, сосредоточенно уставившись под ноги, где подтаявший снег смешался с грязью. На узких плечах — пухлый, как апельсинка, оранжевый рюкзак, контрастирующий с ее одеждой в темных тонах. Только шнурки на ботинках такие же апельсиновые. Без шапки — видимо, ей тоже весной запахло. Тонкие ладошки не были упакованы в перчатки. А она сама странно напоминала это невнятное межсезонье. Такая же потерянная.

Почему-то вспомнилось про пьедесталы. Глупость какая.

А потом Оля оторвала взгляд от асфальта и замерла, как вкопанная. Его увидела. Интересно, хорошо или плохо, когда девушка при виде мужчины, с которым у нее накануне был секс, вот так пугается?

— Что застыла, как памятник? — спросил Денис, подойдя к ней.

Оля нервно оглянулась по сторонам, где мимо них, совсем близко, сновали туда-сюда люди. Если бы можно было затеряться в этих толпах незнакомцев так, чтобы себя не помнить или перестать собой быть, она бы, наверное, охотно согласилась. Только б не стоять тут перед ним. Но никак не выходило. У нее давно уже ничего не выходило. Всего-то и надо — справиться с собой.

Оля осторожно перевела дыхание, надеясь, что это поможет хотя бы немного. А потом снова глянула на Дениса. Как ей казалось, невозмутимо и спокойно.

— Ты за мной следишь, что ли? — выдала она первое, что пришло ей в голову.

— Нет, — полыхнул он. — Но я уверен, что ехать в моей машине ты бы отказалась, а мне очень хочется узнать, какого черта ты мне врешь.

— Чего? — опешила Олька, и теперь ее глаза, не пытаясь найти, за что зацепиться, лишь бы не смотреть, были устремлены прямо на него. Огромные, широко распахнутые, космос, а не глаза.

— Того! Что ты там плела про то, что не любишь, — он сделал еще один шаг, оказавшись совсем близко от нее, и опалил дыханием ее лицо. — Или придумай отмазку получше, или скажи, в конце концов, что со мной не так.

— Ты прямо здесь решил разборку устроить, кто кого любит?

— А ты предпочитаешь дома или на базе?

— То есть метро — сильно лучше, да?

— Да не вопрос! — рявкнул Дэн и, ухватив ее за руку, поволок в здание станции. Оля попробовала упираться, да без толку. Осознавая, насколько бредово выглядит вся их возня в целом — как если бы мурашка вздумала бодаться с жуком-носорогом — чувствовала, что от таких аллегорий у нее из груди начинает вырываться сдавленный и совершенно нелепый смех. Или плач. Или фиг его. Потому позволила втащить себя в тяжелые стеклянные двери и дальше к кассам, где Денис остановился в хвосте обычной утренней очереди.