Не горюй!

— Варлаам, нельзя бить маленьких, — пожурила она сына и, повернувшись к Коке, ласково сказала:

— Деточка, агу, ути, ути…

— Кока, что ты стоишь? — вскричала старуха. — Разве ты не видишь, как оскорбляют твою мать! Пойди скажи что-нибудь этой интриганке.

— Оставьте меня! Оставьте меня! — заревел Кока и, тяжело дыша, побежал по улице.

Софико, низко склонясь над котлом на кухне, очищала курицу.

Ее муж Лука, рядом за дверью, высунув язык, старательно переписывал казенные бумаги.

— Вот так вот, сударыня, — бормотала Софико, с остервенением выдергивая перья из тощей жилистой птицы. — Занимайтесь гимнастикой! А мы — принципиальные! Мы будем сидеть на шее у сестры… Она дура… Она верит, что скоро будет эпидемия… Она этой вороной накормит сто человек!

— Что ты сказала? — Лука оторвался от бумаг.

— Я сказала, что если так будет продолжаться, я уйду в монастырь, а вы пропадите пропадом!!! — заорала Софико.

— Хорошо, хорошо… — Лука снова уткнулся в свои бумаги.

По внутренней лестнице, стараясь не шуметь, сбежали Бенжамен и адвокат Додо.

— Бенжамен! — окликнула его Софико. — Опять пьянствовать? — строго спросила она адвоката, вытирая руки о фартук.

— Что вы! Что вы! — ужаснулся Додо. — Мы идем на чай.

— На какой еще чай?

— В заведение Святой Елены. Там сегодня чай с благотворительными целями.

Софико недоверчиво посмотрела на адвоката.

— Клянусь честью! — Додо приложил руку к сердцу.

— В этом заведении соберутся все девушки из хороших семейств. Обрати внимание на дочь Левана…

— Начинается… — пробормотал Бенжамен.

— Да, начинается. Обрати внимание на Мери. Лучшей партии тебе в нашем городе не найти. Я говорила с Леваном, он согласен…

— Обратим, обязательно обратим, — пообещал Додо.

— А ты помолчи. Что это у тебя такое? — Софико вытащила из-под мышки адвоката сверток голубой материи и развернула его. Это была хоругвь с изображением на ней Св. Георгия Победоносца.

— Для чего тебе эта святая вещь? — строго спросила Софико.

Додо смутился.

— В память о выигранном процессе…

— Незачем она тебе… — Софико бросила хоругвь на кровать, достала из комода черную коробочку и протянула ее Бенжамену. — На, возьми с собой.

— Что это?

— «Флирт». Игра для любви. Лука знает, мы с ним играли.

Лука грустно посмотрел в окно на четверых ползающих в пыли детей.

— Лука, одевайся, ты пойдешь с ними, проследишь… Так вот… После чая ты, Бенжамен, раздаешь эти карточки молодежи. Сам берешь вот эту. Запомни — вот эту… Я ее пометила крестиком. И посылаешь ее Мери… Что здесь?.. «Три грации считались в древнем мире. Родились вы — и стало их четыре». Ну, а она? Она, наверное, пришлет вот эту. Что здесь?.. «Счастливый юноша, ты всем меня пленил!»

Лука посмотрел на жену, и оба они смутились.

— Дай мне немножко, мама, — попросил Валаам, не выдержав такой легкой победы дяди над прекрасной Мери, и тут же получил оплеуху от мамы.

Друзья бодро подошли к винному погребку под названием «Не покидай меня, голубчик мой!».

— У тебя сколько денег? — спросил адвокат Луку.

— Семь копеек… Но это она мне дала на чернила.

— Секундочку. — Додо скрылся в черном проеме погребка.

Напротив, под вывеской «Нафталин» сидел на пороге лавочки тучный Даниил и лениво колол грецкие орехи.

В тени под акацией смиренная монашенка, приподняв пальчиками черное платье, крутила ногой в холодной струе родника.

— Простудишься, сестрица во Христе, — улыбнулся ей Бенжамен.

Монашка испуганно опустила платье и засеменила вниз по тротуару.

Из духана пулей выскочил взволнованный Додо.

— Хам, невоспитанный хам! — проворчал он.

Друзья снова зашагали по улице.

— Значит. Семь копеек? — строго спросил адвокат Луку.

— Да, но…

— Пойдем в «Сам пришел», — сказал Додо Бенжамену. — На две бутылки денег хватит.

— Две бутылки мало.

— Посылаем две, получаем четыре, посылаем четыре, получаем восемь…

Загородный духан «Сам пришел» расположился на берегу горной прозрачной реки, под громадной скалой, покрытой вековым мхом.

Оседлав толстый сук старого вяза, шарманщик Сандро крутил шарманку и пел, дирижируя себе ногами.

Под ним, на лужайке, за обильно накрытым столом сидел уже лет двадцать не протрезвлявшийся городской священник отец Гермоген.

— Батюшка, отец Геромоген, — сказал, свесившись с дерева, Сандро, — пойду я, а?

— Прокляну!., — устало пригрозил отец Гермоген.

— Целый день, клянусь прахом отца, как птичка, на дереве сижу, а там больные пришли!

— Анафеме предам, ирод! Отлучу!

— Ух, чтобы я себе голову откусил! — проворчал Сандро.

На дереве снова застонала шарманка. Сандро крутил модную песню «Гимназист влюбился в гимназистку».

— Это вам, святой отец, — духанщица Марго почтительно поставила перед отцом Гермогеном две бутылки вина и мизинцем показала на окно духана.

Там, за пустым столом, с равнодушным, независимым видом сидели Бенжамен, Додо и Лука.

— Подай им четыре! — приказал священник духанщице.

«Не горюй! Не горюй!» — громко пели Бенжамен, Додо и Лука. Перед ними красовалась батарея бутылок. Тут же сидели отец Гермоген, шарманщик Сандро и еще какой-то человек в охотничьем снаряжении.

Охотник спал.