Не горюй!

— Слушай, женись ты на этой Мери, — сказал Варлаам Бенжамену. — Прекрасный загородный дом, усадьба, вот такие глаза. — Варлам пальцами показал, какие огромные и красивые глаза у невесты Бенжамена.

— Женись сам, если она тебе так нравится, — проворчал Бенжамен.

— Я бы тоже на ее месте ушла, — сказала восьмилетняя Цицино. — Полный дом бездельников. Всех надо напоить, накормить, обстирать. Дети неблагодарные: будто в зверинце выросли. Брат весь в долгах, пьяница… Муж ни то ни се, ни рыба ни мясо. Очень неудачный муж. А могла спокойно выйти за генерала…

— Что?! — взревел Лука и схватил дочь за косу. — Как ты смеешь так говорить о родном отце!!

Девочка завопила.

— Отпусти ребенка, изверг! — Софико вскочила, но тут же схватилась за сердце и со стоном упала на тахту. — Я умираю!

— Мама умирает! — заплакали дети. — Женись, дядя! Женись!

— Хорошо, хорошо, женюсь, — не выдержал он рева.

— Поклянись! — простонала Софико.

— Клянусь. Клянусь Варлаамом.

— Почему мной? — возмутился Варлаам. — Что, кроме меня, здесь никого нет, что ли?!

Духанщик Вано, стоя по колено в холодной быстрой воде, ловил рыбу. Он закидывал сеть, и она парашютом мягко ложилась в воду и пропадала в ней, захватывая врасплох глупую форель.

Дорога вилась, повторяя капризные изгибы быстрой рыжей реки. Бенжамен в сопровождении зятя держал путь к невесте в новую жизнь. Они шли по висячему мосту. На противоположном берегу реки виднелся духан «Сам пришел».

— Лука, — окликнул зятя.

Лука вобрал голову в плечи и энергично замотал головой. При одной только мысли о выпивке ему стало плохо.

— Пить не будем, просто посидим, — упрашивал Бенжамен.

— Нет, нет и нет! — угрюмо отрезал Лука. — Если я не довезу тебя до невесты, твоя сестра оторвет мне голову.

Бенжамен вздохнул.

«…Солдатушки! Браво ребятушки!» — донеслась бравая песня. Навстречу им по висячему мосту шел старый русский солдат в обтрепанном мундире. Рядом с ним гордо выступал маленький лохматый пес.

— Бог в помощь, православные! — громко приветствовал солдат Бенжамена и Луку. — Скажите, где тут Кутаис?

— Кутаис? — удивился Бенжамен. — Кутаис там. Вы оттуда идете, дедушка!

— Пфу, черт! Проскочил, значит, — беззаботно выругался солдат. А где Тифлис? Там?

— Нет, там Стамбул!

— Нет, Стамбул нам не нужен. Мы с Эрзерумом там уже были. Там турки.

— Подождите, Эрзерум там, — показал ему Бенжамен.

— Эрзерум — это он. — Солдат показал на собаку.

— Эрзерум — собака? — удивился Бенжамен.

— Ну да. Да нет, зовут его Шарик, а кличка ему Эрзерум. Ну потому как он при Эрзеруме пашу в плен взял. Ухватил за шальвары и держит, подлец этакий.

— Лука, — сказал Бенжамен, показывая головой в сторону духана «Сам пришел».

— Да, — решительно сказал Лука.

Во главе стола, положив голову на тарелку, спал солидно подвыпивший Шарик. Лука и солдат сидели в небольшой прохладной комнате с земляным полом, именуемой духаном «Сам пришел».

— Счастливый ты человек, Егор, — с пьяной доверительностью говорил Лука, распластавшись по столу. — Отслужил свои двадцать пять лет — и свободен… Куда хочешь, туда идешь, что хочешь, то и делаешь… А я все переписываю, переписываю…

— Писарь, значит? А я вот всю жисть — руби, коли да смирно, — грустно сказал солдат.

При слове «смирно» Шарик, покачиваясь, встал на задние лапы и замер.

— Вольно! — сказал солдат собаке. — Мы теперь, брат, в отставке.

Шарик отхлебнул из стакана и снова погрузился в пьяный сон.

— Да!

— Нет!

— Да!

— Нет!

— Но я должен прослушать тебя, царица! — Бенжамен с никелированным стетоскопом в руке гонялся по кухне за духанщицей.

— Я здорова! — смеялась Марго, бегая вокруг заваленного снедью стола.

— Вы все так думаете, радость моя!

— Я замужем!

— Ну тогда — пульс!

— Я не такая!

Бенжамен попытался поймать «свою радость» за руку, та отскочила, споткнулась и села в деревянную лохань, где плавала рыба.

Вано, муж духанщицы Марго, с перекинутой через плечо сетью и связкой форели в руке пересек двор, открыл дверь в. кухню и замер…

Посреди комнаты доктор Бенжамен Глонти целовал его жену.

— Э-э-э! — завопил Вано, схватив огромный кухоный нож. — Заколю!

Марго в испуге шарахнулась, но Бенжамен удержал красавицу и как ни в чем не бывало спокойно приложил стетоскоп к ее щедрой груди.

— Тихо! — строго приказал он Вано. — Не мешай!

Ошарашенный такой наглостью, муж остановился, вытаращив глаза.

— У твоей жены бронхит, — грустно сообщил Бенжамен рыбаку. — Ты что так побледнел? Не волнуйся, при современных методах это вполне излечимо.

Софико выкраивала из Святого Георгия рубаху.

— Мама! — В дверь заглянула Цицино с ребенком на руках. — Они невесту ведут!

С дальнего конца улицы вдруг донесся лихой разбойничий свист и грянула бравая солдатская песня:

«Соловей, соловей, пташечка,
Канареечка жалобно поет!»

Впереди австрийским гусиным шагом шагал Бенжамен.

За ним, строго выдерживая положенную уставом дистанцию, плечом к плечу маршировали солдат и Лука.

Сзади гордо выступал Эрзерум.

Мальчишки — эта пыль населения, — как всегда, восторженно сопровождали армию.