Не говори маме

В машине я укладываюсь на заднее сиденье – там уже приготовлены подушка и плед – и ловлю себя на том, что совершенно не волнуюсь, наоборот – жду этой встречи с городом и Саней. А рядом человек, с которым спокойно. Лежу под пледом, уткнувшись в подушку, и греюсь в этом «спокойно», пытаюсь вспомнить, когда в последний раз оно случалось со мной. Я уже не думаю о Марте или о доме, в далекое детство не отправляюсь тоже, потому что все здесь, рядом, и ничего плохого не могло случиться в ту ночь, когда мы с Машей и Саввой поехали в гараж забирать вещи для распродажи, а потом обустраивали «Печатную», чуть живые от усталости, но ничего, ничего плохого не могло случиться – вот и теперь не случится тоже, ведь сегодня такое солнце…

– Майя, – касается он моего плеча.

– Приехали?

– Ага. Пойдем чего-нибудь поедим.

Я выбираюсь наружу, слишком помятая и краснокоммунарская, но никто этого не замечает, никому нет до нас дела, какое счастье – совсем никому. Я надеваю солнечные очки и улыбаюсь небу над Большой Полянкой, пока Савва закрывает машину, оплачивает парковку и возвращается, чтобы взять меня за руку.

– Ты знаешь, куда идти?

– Саня уже подъезжает к «Полянке», давай ее встретим?

– Мне это ни о чем не говорит, – смеется Савва. – Но давай.

И мы идем к метро встречать Саню, особо не разговаривая, смотрим на дома и прохожих – и те и другие прекрасны. Не хочу становиться приезжей – я отсюда. И обязательно вернусь, только позже, чем собиралась. На год или два. Одна или…

«Я здесь! – пишет Саня. – Машу вам рукой».

– Вон она! – Я машу ей в ответ, и она спешит к нам, на бегу меняясь в лице. Савва, чувствую, притормаживает и наконец останавливается совсем, а та самая Саня, что писала статьи о бездомных для «Таких дел», Саня в распахнутой куртке, с пирсингом в ключицах и фиолетовыми волосами замирает напротив и всматривается в него, будто не очень хорошо видит.

– Я тебя знаю, – заявляет она. – Ты Барабашка. Осень прошлого года, Морозовская больница. Мы потом сидели в «ТоДаСё», и ты рассказывал, что просочился на обучение, когда они понизили возраст учеников до шестнадцати.

– Точно, – говорит он, и внезапно Саня обнимает его за шею, как хорошего приятеля, а он обнимает ее и тут же отпускает. – А это Майя.

– Я знаю. – Немного объятий достается и мне. – Куда пойдем?

– В Space Owl, – предлагаю я. – Мы там рядом машину оставили.

– А вы… – Саня быстро переводит взгляд с меня на Савву и обратно. – Из Красного Коммунара, что ли, приехали?

– Отличная память, – усмехается Савва.

– Профессиональное.

– Ладно, объясните мне уже! – Я иду между ними, и мне нравится легкость, с которой держится Саня, и нравится, что они знакомы, а я как будто давно знаю их тоже, и еще то, что у нас впереди много времени, чтобы поговорить обо всем-всем. – Почему он Барабашка?

Савва с притворным стыдом закрывает лицо и отворачивается. Правда, на вопрос Сани, можно ли рассказать, все-таки кивает.

– Барабашка – его сценическое имя. Савва учился в Школе больничной клоунады здесь, в Москве. Вообще-то туда берут тех, кто постарше, но у них как раз был эксперимент с детьми из детских домов, которым шестнадцать-семнадцать лет, а тут Савва: и меня возьмите. Взяли, и он работает, не слился. Только сейчас, наверное…

– Сейчас онлайн, – подает голос сам Барабашка, – из-за ковида нас не пускают в больницы.

– Это же круто! – Я беру Савву под локоть и пытаюсь поймать его взгляд, но он упорно не ловится. – Почему не рассказывал?

– А ты бы сказала, что боишься клоунов. Их сейчас все боятся, так стало модно, что ли.

– Да не боюсь я.

Больше мы не говорим о клоунах. Саня рассказывает о том, что заинтересовалась «санитарами» после того, как прочла об убийстве Марта и моей травле. Вечером того же дня новость была на всех порталах, появилась ты (то есть я), но тогда еще не было понятно, что это сюжет, через пару дней – правильно? – сожгли твою машину, а ты, вместо того чтобы прятаться, пошла на ток-шоу. Ну там известно, что было, они выяснили про все эпизоды убийств, у тебя изначально не было шансов на симпатию зрителей. Примерно тогда появилась мысль написать серию статей о том, кем были погибшие бездомные, и еще хотелось тебя поддержать, я помнила твой лайфстайл-блог и написала в директ. Ты не ответила (да, я испугалась и даже не открыла сообщение), а потом и блог удалила (я удалилась отовсюду).

А я называю имя Марта и не вздрагиваю, рассказываю о том, как сбежала в Красный Коммунар, потому что меня узнавали на улицах. О дневнике, который получила буквально перед отъездом и не знала, что с ним делать, а когда поняла, тетя Поля решила, что он мне больше не нужен. И о Константине – сыне Рушки. Саня этого еще не знала.

Да, больше мы не говорим о клоунах, а когда договариваемся с Саней о созвоне, чтобы вместе записать последний выпуск подкаста «Не говори маме», и прощаемся с ней у метро, Савва обнимает меня за плечи и спрашивает:

– Ну что, теперь домой?

И я отвечаю:

– Теперь домой.

* * *