Не говори никому

— О’кей. Разыграем и для нас жребий, чтобы было толк. Орел — ты извиняешься. Решка — я извиняюсь. Согласна? — Протянул к ней руку и увидел, как заблестели ее глаза, стоило мне бросить вызов. Катя нерешительно поддалась ко мне и вложила свою ручку в мою ладонь. Я крепко сжал, давая ей почувствовать себя не в своей тарелке. Наш маленький «уикенд» должен как-то логически подчеркнуться, к тому же мне хотелось посмотреть, готово ли ее королевство гордости пасть.

Все же с раздражением вырывает из схватки руку. Вытирает ладонь об штаны, опуская глаза на мою руку, держащую рубль. Стойкая женщина.

— Ну же! — в нетерпении выкрикивают дети.

Я подбрасываю рубль. Ловко перехватываю на лету, чтобы не укатился под стол или диваны и перекрываю вверх другой руки. Присутствующие за столом притихли, глазами гипнотизируя монету, спрятанную между руками. От меня не укрылось, как тонкие пальчики девушки сжались в кулак, чем дольше я тянул время, тем сильнее она нервничала. Варя и Артур почти грызли свои ногти, подталкивая друг друга, будто от этого зависело, выиграет ли первая или второй.

Затем резко отстраняю руку и нашему взору открывается монета с повернутой наверх стороной… Орел. Варя подрывается, поднимает руки вверх и начинает припевать победоносную мелодию. Мальчик кривит лицо. Когда дочь прекращает кривляться за столом, что я в другие моменты посчитал бы нарушением правил этикета, она тыкает своего соседа и что-то говорит ему, тем временем меня привлекала мысль, как себя поведет воспитательница.

На удивление Екатерина не выглядит поверженной. Та же грация с хладнокровным спокойствием. Наши глаза встречаются.

— Мне не за что извиняться, Семен Олегович, — учтиво улыбнулась, что улыбка напомнила змею.

Усмехнулся.

— С тобой так холодно, Снежная королева. Я весь замерз. ― Хмыкнул, потянувшись за чашкой. Отпил, и блаженство растеклось по озябшим конечностям. Не любил никогда кофе, нихрена не подбадривает, чем чай.

Катя закатила глаза.

— Всегда знала, что ты костолом, ― умело парировала.

Меня прорвало, благодаря этому пару капель чая упало мне на белую футболку. Подставил кулак, предотвращая позывы кашля.

— Костолом? ― прохрипел и поставил чашку на блюдце.

Девичьи глаза невольно упали на обтянутые тканью мышцы, прослеживая дорожку выпирающих вен и бугорков, которые тренировал годами. Позволяю себе баловаться залом в удобное время, конечно, это не замещает адреналин от футбола, когда ты отдаешься всему полю, по крайне мере изнуряет физически, давая понять, что я жив. Течет кровь, бьется сердце, дыхание скачет наравне с лошадиным галопом.

— Тот, кто не знает границ и пытает людей.

— Да ну?

— Пристаешь, ― отмахивается от меня, дотронувшись до резинки, скрепляющая на макушке волосы, дергает ее, и темные завитушки каскадом опадают ей на спину. Обрамляют лицо легкие локоны с точностью кисти, парящая на холсте, чтобы воссоздать портрет в застывшем моменте.

Темнота волос и бровей придают глазам больше эффекта луны, освещающая темный лес. Она ловит мой внимательный взгляд, опускает глаза, отчего тень от ресниц падает на щеки, и приподнимает подбородок, вернувшись к коктейлю.

— Я хотя бы не пью в зимнее время года коктейль и не насыщаю свой рацион мороженным.

— Мое тело — мое дело. — Прищуривается и выпивает до середины кружки коктейль. — И вообще, Семен Олегович, перестаньте ко мне клеиться.

— Я веду светскую беседу. Для тебя, видимо, нет такого понятия, раз постоянно посылаешь незнакомых людей.

— Ставлю на место! ― Спина ее вытягивается, как струна.

— Прости.

Ладони, покоившиеся на столе, приподнимаются в виноватом жесте.

— Не знал, насколько ты чванлива.

— Нет.

— Да-а, истеричка.

— Перестаньте меня так называть!

— Нет, ― сдержанно говорю.

— Вы невыносимы! ― стонет и заправляет локон за ухо, посмотрев на Артура, показывающий моей девочке какие-то наклейки. Откуда он их взял?

Молчание повисает между нами.

— Знаешь, нам бы не хватало познакомиться сначала, ― задумчиво предложил, почесав висок.

Волосы взлетели, когда ее голова повернулась в мою сторону. Глаза недоверчиво впились в мое лицо.

— С чего вдруг? ― Пухлые губы приоткрылись, на время выдернув из задумки. Постоянно ловлю себя на том, что не могу перестать рисовать каждую черточку ее лица. ― Семен Оле…

— Просто Семен. Не думаю, что после такого воссоединения, ― киваю на детей, ― мы обязаны подстраиваться под официальность. Посмотри сама, дети нашли общий язык. Все наши раздоры, ехидства, пререкания не доведут до блага, поэтому для их благополучия важно заключить договор.

— Глядя на тебя, ругательства сами собой лезут наружу, ― недовольно морщится.

— Потому что невозможно устоять перед моим очарованием.

Она закатывает глаза.

Бесшумно смеюсь, опуская голову. Волосы подстраиваются под направление головы и спадают на глаза. Давно следовало подстричься, а руки не могут вырулить руль в сторону парикмахерской.

Допиваю чай и разворачиваюсь корпусом к ней, приблизившись плотнее. Она заволновалась. Отклонилась, стоив почуять вмешательство в ее личное пространство. Секундное замешательство и вновь холодность.