Не говори никому

— Я не нарушаю правила. Семен Олегович. Общение с родителями не должно выходить за рамки. Пусть я хорошо общаюсь с мамами и папами, но они не больше чем моя работа.

Я хмурюсь.

— Вы — моя работа. Мы всего лишь должны придерживаться делового этикета.

— Ты не любишь нарушать правила, верно?

Склонил голову. Цепочка поблёскивает и овевает ее тонкую шею.

— Тогда пропадает все веселье.

— Мне не девять лет и в зубах у меня нет леденца!

Наклоняюсь в пределах пятнадцати сантиметров от наших лиц, пока ее пальцы не хватаются за край стола. Девичья грудь приподнимается от резкого вздоха. Клубничное завывание проникает в ноздри, овевая позабытые ощущения хищника. Одновременно с этим чую страх. Инстинктивный страх.

Необычно ощущать от девушки смесь ярости и опасения. У нее есть личные мотивы переоценивать свои возможности. Хм.

— Вы, Екатерина Владимировна, крайне закрыты от мира.

— И что с того?

— Меня удивляет, откуда в вас столько злости. Она держит всех окружающих на цепи. Она делает из вас цербера.

Голубые глаза зажглись огнем. Она толкнула меня в грудь, увеличивая расстояние, затем ноготками впилась в кожу поверх футболки. Сжал челюсти. Пресс напрягся от возникшего погребального волнения крови. Что такое?

— Вы ничего обо мне не знаете! Так что лишний раз держите свои догадки при себе, Ватсон.

— Скажи мне, Катя, ― вкрадчиво забормотал, продолжая играть на ней, как со скрипкой, перебирая струны в аккомпанементе. ― Вызываю ли я у тебя симпатию?

— Нет, ― плюнула, отстранившись от меня. Саднящее послевкусие отразилось в районе груди, не удивлюсь, если примечу синяки-полумесяцы.

— И как же ты намерена терпеть меня?

— Игнорировать.

— Можно найти иные альтернативы для мира.

— Какие же? — По ней видно, как тяжело дается со мной продолжать разговор. И в тоже время она им наслаждается, ей хочется со мной говорить.

Огонь в девушке мерцает, чем завораживает меня.

— Переспать со мной. Это во многом упростит наши взаимоотношения.

Коварная ухмылка щекочет мои губы.

— Пошел. Ты!

Я дёрнулся и приблизил лицо, дыханием овевая ее приоткрытые губы. Девушка замерла, впилась меня немигающим взглядом. При таком расстоянии черты лица с точностью выточены искусным скульптором. Прямой заостренный нос, румяные щеки, подчеркивающие веер темных ресниц, пухлые губы, истерзанные морозом. Она не одна из тех, кто натренировал себя ради мужчины и готова пасть в кровать к первому встречному, лишь бы достучаться до своего мужа. Ей этого нисколько не нужно. И уж точно ей не хочется себя втягивать в конфронтацию, но не по объяснимым причинам она специально все делает задом-наперед. Одно извинение — все изменится.

Расплылся в улыбке и выпрямился, откинувшись об спинку дивана, словно никакого очарования и не было. Ее рассеянность длилась не долго; точно в замедленной съемке повернулась ко мне, острое лезвие глаз делало из нее совершенного противника. Ненависть, буйство, презрение — сочилось фиолетовой струйкой. Хмыкнул, скосил губы в сторону, как бы вызывая на лице дьявольскую улыбку.

— Личные границы, Семен Олегович, — сквозь зубы выговорила. — Не забудьте, вы для меня всего лишь отец моей воспитанницы. Так что не смейте мною помыкать.

Станок загорелся и тут же затух, когда она вернулась к своему коктейлю. Бедра сжала, словно моя рука может пройтись по стройным ногам, оставив на них ожоги.

Фаланги пальцев горели, целые витиеватые огоньки обжигали нервные окончания, припоминая недавнее вторжение в центр уязвимой слабости. Она не так проста. Дурной нрав и четкое желание всего придерживаться. Удивительное комбо.

С опаской проверил отсутствие внимания к нашему столику, лишь бы проложить иной выход воды, и натянул привычную маску равнодушия. Вид у Екатерины Владимировны был с натянутым беспокойством, глаза бегали от мелкой пылинки до кирпича в стене, странно блестели.

— Я ни за что с вами не пересплю, — ядовито бросила, вращая в руке розовую трубочку. Она деловито рассматривала свою манипуляцию, тем самым демонстрируя гордую личность. — Это так, чтоб вы знали.

Скрестил руки, упираясь в стол.

— Я не предлагаю тебе договор с оплатой твоего тела, — в подтверждение слов гуляю по ее стройному телу, после чего замечаю в ее взгляде спокойные волны в солнечный день. — На самом деле, ты не в моем вкусе.

— Мне казалось иначе.

— Ты плохо меня знаешь, Катенька. — Выпрямляюсь и замечаю, как светлые волосы моей дочери переливаются бликами света, вместе с тем делая их еще светлее. — Мы плохо друг о друге знаем. Я не хочу тебя пугать, путать, надоедать, просто ищу компромисс. Без первого впечатления.

Она недоверчиво щуриться и тыкает в меня пальцем.

— Для чего нужен был этот фарс? — изгибает губы в подобии очертания горы.

— Убедиться в том, может ли мое сердце стать ледяным.

— Мое сердце не похоже на ваше. — Обреченно мотает головой и кончиков указательного пальца стирает с уголков губ засохшее молоко, разбавленное мороженным. — Вам не кажется странным заводить общение с воспитательницей?