Не исчезай

Тем не менее, жакет из ткани, напоминающей рогожу, обтягивает женщину словно резиновый, собираясь в складки на мгновенно превратившейся в массивную глыбу спине, шкурой тюленя перекатываясь на плечах, поджимая в подмышках. Видно, цена жакета кажется женщине привлекательной, смелый покрой – молодежным. Покупательница не желает уходить без покупки.

– Как вы думаете?

Теперь она обращается к случайным посетителям, заглянувшим в один из многочисленных магазинов плазы, оказавшимся в слуховой досягаемости, потенциальным покупательницам фирмы «J. Jill», соблазнившимся распродажей, не пожелавшим в этот светлый, свежий день расстаться с любимым занятием, национальным спортом американцев – охотой за товарами.

– Неплохо, да? – вопрошает она, цепляя окружающих ищущим взглядом.

– Плохо, – говорит подтянутая брюнетка в джинсах и модной ультракороткой курточке. Критически окинув взглядом ту, что смотрит на нее с надеждой. Затем в подтверждение приговора кивает головой.

Женщина покорно вздыхает убираясь восвояси, лишь колышется скрывшая ее бархатная занавеска примерочной.

3

Накануне отъезда в Северный Конвей она паковалась, собирая чемоданы. По старой привычке бормотала, составляя виртуальный список багажа: «Носки, колготки, белье, зубная щетка, паста, крем для лица; костюм повешу на плечики в машине. Сколько свитеров? Может, взять хоть одну юбку? Холодно будет… Ночная рубашка, косметика, книги, блокноты… Купальник брать или нет?»

Не закончив паковаться, она отправляется на кухню. Помешкав, включает электрочайник. Муж пребывает в гостиной – смотрит телевизор. Сын заперся у себя в комнате. Сквозь тонкие стены, выкрашенные в тусклый, практичный – кремовый, как старая мелованная бумага, местами почти бежевый – цвет, прорывается мощный рэп. Тонкая дверь из прессованного древесноволокнистого материала охраняет частную жизнь подростка, но не щадит уши, а также эстетические предпочтения родителей.

Присев в ожидании к столу, она ставит перед собой внушительную чашку с истертым золотым ободком. Затем ей приходится встать, чтобы наполнить ее кипятком. Подумав немного – какао? чай? – она опускает в чашку пакетик чая, бездумно дергая за ниточку, – взгляд устремлен в пространство. Запахло бергамотом, золотистая жидкость трепещет в чашке, но она продолжает дергать рукой.

– Забыла…Что-то забыла…

– Ма-ам, а мам! – раздается из-за двери.

– М-мм…

– Есть что покушать?

– Ну да.

– Где?

– Приходи – увидишь.

– Ты скажи!..

– Я бы предпочла не…

– Прекратите орать, – раздается ответный крик – на этот раз из гостиной.

Они были громкими в этой семье. Компенсировали недостаток общения, тепла резкими всплесками – криками, выброшенными в общее семейное пространство, претензиями, недовольством партнерами по ежедневности.

Она взмахнула рукой, словно отмахиваясь от окружающих, и опустила в кипяток ложку с вареньем. Помешала, подняла к свету, прищурилась – силуэт чайной ложки на фоне пыльной люстры, зависшей над обеденным столом как гигантский цветок. Что увиделось в этой ложке? Нет, она избывала жизнь не одна. Рядом был давний спутник, попутчик. В плацкарте последних двух десятилетий ей удалось отвоевать места для троих: сама, сын, муж. Сын отделялся, отпочковывался, как положено подростку. Словно два пассажира, устроившиеся на соседних полках, Люба и ее законный супруг становились очевидцами каждого вздоха, стона, стука – каждого звука, исходящего от партнера. Если один из них покидал предназначенное ему место, второй видел либо ноги, либо макушку. Всегда, всегда рядом был его силуэт, тень. Запах, присутствие. Вот спина человека, отправляющегося в душ, в туалет. Вот он прислонился к окну, курит. Ест, свесив ноги; спит на боку, откинув руку во сне. Это присутствие, силуэт, эта макушка, спина, рука, постоянное знание, ощущение дают ли возможность увидеть партнера целиком, во всем его жизненном, душевном объеме?

Мужчина сидел на краю кожаного дивана, уставившись в телевизор. Женщина поставила чашку на пол, прямо на ковер, села на диван, подобрала ноги.

Муж был занят, питался – поглощал свой ужин у телевизора. Пристально вглядываясь в огромный экран, на котором в этот момент разворачивалась недоступная жене драма. Камера передвигалась от одного игрока к другому; те сохраняли неприступный вид, бесстрастно воплощая poker face. Напряженность момента была несомненна. Мужчина застыл. Уперев взгляд в телевизор, он перестал жевать.

– Послушай…

– Подожди!..