На всякий случай я еще чуть-чуть поругалась — чтобы пропало желание превратить Джима в компост.
— Та-а-ак… кроссвордики, карандашики… журнальчики и бутылка. Вроде бы все. Эх… мало попросил, ну да ладно. Держи свою железяку, у меня таких много.
Не сдержавшись, я скрипнула зубами.
— Опять скрип? Теперь-то чем не довольна?
— Я просто удивляюсь, зачем вам торфяной виски. Разве торф не полезнее?.. Ох!
- Дурочка ты, растрепа. У тебя полосатые листогрызы когда-нибудь были? Нет? Эх… молодость. Ничего, состаришься — будут. Сейчас сбрызнусь — они и разбегутся.
Я решила не ждать, когда из одного чудища побегут во все стороны другие, да еще к тому же и пьяные.
— Соболезную. Надеюсь, вам вскорости станет легче. На подскажете, какой дорогой лучше уйти?
Куст небрежно махнул парой веток:
— Туда. Или туда… Все равно. Это попасть сюда сложно, а выйти любой дурак сумеет. Даже ты.
— Сердечно благодарю!
Все-таки, чем дальше от Белого Храма, тем приятнее воздух. Буквально пара шагов, но запах уже совершенно другой, и пропадает чувство, что на тебя смотрят — пристально, недобро. Невыразимое облегчение знать, что возвращаться туда не нужно.
— Помог… мфм!..
Крик оборвался: кричавшей заткнули рот.
Я даже не смогла развернуть бумагу, в которой несла улику — руки вывернули за спину, сверток упал, фонарь — тоже, и сразу погас. Только и успела заметить, что нож подобрали.
— Авлониа Алекзандер Ронда, вы арестованы по подозрению в сокрытии важных улик. Вы можете хранить молчание. Всё, что вы скажете, будет использовано против вас.
На запястьях защелкнулись наручники — ужасно холодные и какие-то липкие. Не нуждавшийся в освещении дварф-полицейский сгреб меня в охапку и затолкал во мрак фургона без окон.
— Аль, прости!..
— Зи? Слава Сущему. Прекрати извиняться. Вместе мы непременно что-то придумаем. Мы же команда. Помнишь, что ты говорила о делегировании и прочем?
Подруга только вздохнула в ответ.
На ощупь, пару раз стукнувшись головами, мы добрались до скамьи, сели и взялись за руки. Через несколько мгновений поняли, что это плохая идея: фургон ехал быстро, подпрыгивал на разбитой брусчатке правобережья, пришлось вцепиться в край скамьи, чтоб не упасть. Через какое-то время тряска ослабла: мостовая явно была ровнее, значит — это уже левый берег.
— Аль, у тебя получилось?
— Да, Зи. Но улику забрали… проклятье!
— Ничего, не расстраивайся. Главное, мы ее раздобыли.
— Я не об этом. На мне все еще защитный костюм. Нога жутко чешется, а добраться никак…
Фургон наконец остановился. После его темноты свет фонарей был особенно ярок. Проморгавшись, я поняла, что нас привезли в участок Холмов.
— Сейчас запихнут в "зверинец", — мрачно пробормотала Гортензия. — Мне Томаш рассказывал. Надеюсь, там не окажется пьяных или насильников — Холмы, все-таки. Потом придет дама-констебль, отберет острые предметы и все, на чем можно повеситься. Это проверено лично, — Зи тихо, зло фыркнула. — То-то она удивилась, когда обнаружила, что я не ношу корсет.
Нас не отправили за решетку, не отняли вещи, но и не сняли наручники. Оказавшись в самой обычной комнате — принадлежность к участку выдавали только решетки на окнах — мы без сил опустились на стулья. Не успели даже переглянуться — пошел незнакомец, небрежно, словно прислуге, бросив полицейским:
— Ждите за дверью, пока не позову.