Не измени себе

— Это уже без меня было. В сорок третьем я ушел на фронт,— задумчиво постучал Алексей Георгиевич дужками очков о стол.

— Видал! А меня стыдили ни за что ни про что…

—  Ты не равняй людей… Я уже тогда свободно владел немецким.— И вдруг круто изменил разговор.— Поди, гадаете, Борис Андреич, зачем позвал?

Борис утвердительно наклонил голову.

—  За откровенность плачу откровенностью… Еще в Москве, пять лет назад мы говорили о вас с первым секретарем… Да-да, Дроздов, вы о себе не думаете — люди о вас думают. Вам сколько сейчас?

—  Тридцать с гаком.

—  Не поздно еще, если гак не большой. Так вот… Можно откровенно?

—  Буду рад, Алексей Георгич.

—  Почему вы не хотите стать дипломированным спе­циалистом? Отлично владеете немецким языком. Хорошо знаете технику. Вон как вас хвалят ваши немецкие коллеги.

Меньше всего Дроздов ожидал такого разговора. И не понятно, почему он возник у него с этим, в сущности, не так уж и знакомым ему человеком? Правда, он когда-то принимал участие в его судьбе — добился правительственной награды, не пустил на фронт. А вообще-то выстрел у Алексея Георгиевича получился в самое яблочко.

Именно здесь, работая с немецкими специалистами, изучая опыт зарубежных рабочих и техников, Борис по­нял, как многого ему недостает в профессиональном раз­витии.

Подобные мысли возникали у него и до поездки за рубеж. Конструкции станков, выпускаемых заводом, год от года усложнялись, впереди уже виделись станки-авто­маты. И вопрос о пополнении знаний сам собою вставал на повестку дня.

Но если все так складывается, если он действительно хочет идти впереди, а не ковылять в хвосте у жизни, нужно приобретать более глубокие знания. Можно, ко­нечно, продолжать самостоятельно штудировать учебники, можно также и углубиться в научные труды, преодолевая одну за другой крутые горки, что он и делал. Но год от года Бориса смущала эта самодеятельность. Появились сомнения: а не однобоки ли его знания? Другими слова­ми, трудно было учиться без опытных наставников. Бо­рису, как он теперь понимал, было необходимо знание высшей математики и новейших исследований в области станкостроения. Словом, без вуза действительно не обой­тись…

Вот на этой стадии раздумий Борис и остановился. Не возникни даже этого разговора с бывшим партийным ра­ботником и не окажись он за рубежом, весьма вероятно, что он именно в этом учебном году переступил бы порог какого-то вуза (его вечернего отделения). Борис хотел учиться, но, как ни странно, он не находил «своей» инже­нерной специальности.

—   Видите ли, Алексей Георгич… Задели вы самую больную струну.— Борис перевел дыхание.— Я долго ду­мал над этим. Вуз окончить я в силах и учиться буду с охотой, хотя и давно со школьной скамьи. А зачем?

—   Вопрос риторический… Диплом открывает дорогу для широкой инженерной деятельности. И еще другая сторона… Живет в вас эдакий центр притяжения, факту этому вы лично не придаете никакого значения. Не смей­тесь, не смейтесь, нет мне ни нужды, ни охоты льстить вашему самолюбию. Вы умеете сплотить вокруг себя лю­дей, заразить их своим делом.

Борис слушал и с сомнением покачивал головой: «Центр притяжения». «Организующая сила». Откуда это все? Когда это Алексей Георгиевич успел рассмотреть а нем, обычном наладчике Борисе Дроздове, организато­ра? Какой организатор из него выйдет — это еще воп­рос…

Немного помолчав, заговорил:

—   Давайте так рассуждать, Алексей Георгиевич: мо­жет быть, инженер из меня и неплохой получится. Не буду скромничать. Если уж назначат — стану хорошим. Но я о другом. Начну я расти и на этой должности. Ну, может, выдвинут меня со временем главным инженером, а то, глядишь, и директором завода.

—   И отлично. По заслугам. Я лично так бы и сделал.

—   Вот-вот. «По заслугам». То есть по прошлым за­слугам слесаря или, скажем, инженера. А если нет у ме­ня таланта руководителя?

—   Но вы — честный человек, отличный работник, ком­мунист. Впрочем, зачем мне повторяться?

—   А этого всего, Алексей Георгич, мало. Нужен та­лант. Руководить тысячами работников может лишь осо­бо одаренный человек, а не просто хороший инженер.

Хозяин кабинета, окинув внимательным взглядом Дроздова, тоже встал. Подошли к окну. Молчание затя­нулось,

— Да… позиция. Я бы сказал—целая философия.

—        Не философия. Простая убежденность, Алексей Георгич.

— Ну, а вывод какой?

— Хочу быть образованным человеком. И в ширину, в глубину хочется иметь познания. А работать все-таки там, где больше всего принесу пользу.

Разговор на этом пришлось закончить: явились при­глашенные «во главе с товарищем Зыковым», как объя­вил Смирнову подтянутый молодой человек, одетый в строгий черный костюм. Алексей Георгиевич больше не стал спорить с Дроздовым, но и полностью согласиться с ним, видимо, не мог. Сказал, что через полгода или от силы через год он снова будет работать в Союзе. Вот тогда непременно разыщет его, и они продолжат этот разговор, если к тому времени сам Борис Андреевич не из­менит своей позиции. А он, Смирнов, почти уверен, что она должна претерпеть изменения.

2