Не измени себе

—  Царские хоромы тебе предоставлены, почтеннейший Борис Андреевич. С персональным телефоном. Послед­нее— лично от меня, бился за него, аки лев. Оцени, — говоря это, Константин Арефьевич, ныне первый замести­тель директора завода, довольно улыбался.— Подумыва­ли в дирекции выделить тебе двухкомнатную, надеялись, авось обзаведешься семьей, а ты, видишь ли, в холостяц­ком состоянии решил утвердиться. Плохо ищешь, парень, если до сих пор еще не нашлось достойной.

Разумнов шутил, а у Бориса на душе кошки скребли, но он не показывал виду. Переступив вслед за Констан­тином Арефьевичем порог своей квартиры, он замер в изумлении вдоль всей стены, от пола до потолка, стояли книжные полки под красное дерево, застекленные. Прав­да, книги уложены не по тематике, а по их «росту». И смешно, и трогательно. Комсомольцы и в самом деле славно потрудились. Вот так шефы! Мебель оказалась в основном его же. Но была и другая, собранная по принципу; с миру по нитке, голому рубашка.

—  Что ж ты на вопросы старших не отвечаешь? — сказал Разумнов.

—  А ты вспомни, разве мне до того было, Констан­тин Арефьич?

—  Да известно мне кое-что про тебя… Гордый ты, ни­кого в душу не пускаешь.

—  Что из того, что пущу. Посочувствуете, на том и расстанемся.

—  А знаешь ли ты о законе, что клин клином вышибается?

—  Пробовал, не годится для меня этот клин, Кон­стантин Арефьич.

—  И этот туда же… Вы с Вальцовым — два сапога пара.

—  Как там он? — оживился Борис.

—  А что ему — генерал, вся грудь в орденах, началь­ник главка нынче в Министерстве сельского хозяйства. О хлебе насущном заботится…

—  Ай да Вальцов! Хотя бы повидать его.

—  Увидишь непременно. На новоселье вот, а? Надо, брат, пообщаться. А то ведь, того и гляди, перестанем узнавать друг друга.

Обсудив все, решили созвать гостей в начале месяца в воскресенье, чтобы загодя позаботиться о продуктах — все еще не легко было с ними.

На заводе Бориса встретили радушно. Всего полгода не был, а как изменился цех. Будто света прибавилось, откуда-то зелень взялась, цветы. Обнялись с Сергеем Кирилловым. Он провел по цеху, познакомил с новичка­ми. Людей новых появилось много. Оно и понятно. Много ребят не вернулось с фронта, а кое-кто прижился на Урале, завел там семьи…

С Любой Степановой, теперь соседкой по лестничной площадке, Борис встретился лишь дня через три и поди­вился происшедшей в ней перемене. Люба расцвела. Она чуть-чуть пополнела, на хорошеньком лице ее прибави­лось мягкости и доброты. Они встретились по дороге до­мой. Разговорились. Теперь уж она не вдова. Люба закон­чила техникум, работала в КБ, а полгода назад вышла замуж. Муж очень дружен с ее сыном, а она — что ж она, помнит своего Николая, да разве вернешь его с вой­ны? Уже на площадке Люба вдруг вспомнила:

—   Тебе же письмо. Совсем из ума вон…

—   По новому адресу?

—   Да нет. Оно пришло на завод. Я увидела, решила взять, чтобы передать тебе, когда вернешься.

Люба зашла к себе и вынесла Борису конверт. Попро­щалась.

Дроздов, улыбаясь, взглянул на обратный адрес. Пись­мо было от Дениса Чулкова. Умеет же человек пропа­дать на годы. С Денисом Чулковым Борис встретился впервые в октябре сорок первого, и потом этот человек много раз исчезал из жизни Дроздова и возникал вновь. Последнее письмо от него было в сорок пятом, с Забай­кальского фронта, где Денис крушил японских самураев.

Дроздов оторвал наконец край конверта. Двойной лист из школьной тетради был плотно исписан округлым почерком с наклоном влево. Читал Борис здесь же, на лестничной площадке. И чем больше углублялся в чте­ние, тем тревожней становилось его лицо. Этот двадцати­трехлетний, сильный и мужественный человек становился теперь, через три года после окончания войны, инвали­дом: левосторонний парез — как следствие контузии. И Борис видел собственными глазами эту контузию, видел, как беда поселилась в теле шестнадцатилетнего под­ростка…

4

Видимо, через неделю после встречи с Женей на Ка­занском вокзале Дроздова, как члена парткома, срочно вызвал директор. Завод эвакуировался в Челябинск. К де­монтажу оборудования директор приказал приступать не­медленно.

Приказ выполнили, быстро погрузились; эшелон по­гнали по окружной на север. На восток линии были за­биты. Сюда и устремлялись фашистские стервятники, про­рвавшись сквозь тысячествольный заслон зенитной артил­лерии. Эшелон с ценным оборудованием шел на Челя­бинск кружным путем: через Дмитров — Кострому — Мо­лотов. От Москвы отъехали спокойно, но где-то уже под Дмитровом на них полетели бомбы. Прямым попаданием будто отрезало несколько вагонов, и они свалились под откос. Многое из оборудования пострадало, но были и станки, слегка поврежденные, которые можно наладить, заменив узлы. Однако главный инженер завода распоря­дился избавиться от них.

Воспротивились решению главного инженера лишь двое: Сергей Кириллов и Борис Дроздов.

—  Да этим станкам цены нет, на золото у буржуев по­купали. Надо снять все годное и по узлам можно собрать добрый десяток станков, если не больше, — заявил тогда па коротком совещании Борис.