Не хочу жениться!

— Так для научных же целей! Кхе-кхе! Гадость какая… А мой гобелен тебе чем не угодил?

Отвечать Эрик не стал — нужды не было, Ипполит уже уткнулся носом в блюдо с блинчиками. При этом он так улыбался во сне, пока Эрик тащил его до кровати, словно пауки были его эротической фантазией.

Оставшиеся блинчики Эрик заботливо завернул и убрал в холодильник — подальше от трупа на второй полке и жвал на третьей. Ипполит пауков, может, и не боится, зато девушки их вроде бы не любят. Особенно гигантских. А уж когда тебе всю ночь снится, что этот паук тебя в паутину заматывает… Желание после такой ночи выйти замуж должно исчезнуть как не бывало. Эрик очень, очень на это рассчитывал.

Его размышления прервал стук в дверь, и почти сразу голос госпожи Серпентины очень вежливо попросил:

— Не-с-с-стойте-с-с-с на пороге, заходите-с-с-с.

Эрик выглянул в прихожую и сразу столкнулся взглядом с Кристофером фон Венге, замдекана боевого факультета. Даже в халате поверх пижамы он умудрялся выглядеть и стильно, и неприступно. Девушки от такого обычно без ума: Эрик не удивился, когда услышал томные вздохи за спиной замдекана. Кристофер же стоял невозмутимо, словно ничего и не происходило.

А пижама у него, кстати, была со слониками.

— Добрый вечер, — улыбнулся Эрик, выглядывая в коридор и замечая стайку чаровниц. Кристофер тоже обернулся, и ведьмочки дружно заулыбались, а одна даже попыталась упасть в обморок. Но никто этого не заметил, поэтому она передумала. — Пройдите?

Кристофер оглядел прихожую, особое внимание уделив дверному проему в гостиную — его закрывали висюльки из змеиных черепов, розовых и фиолетовых, — и скривился.

— Спасибо, но я воздержусь. Госпожа Серпентина просила отдать вам это. — Он протянул Эрику свиток. И тоном «цени, ты этого не стоишь» добавил: — Ваше личное расписание на завтра.

Эрик кивнул.

— Благодарю. Я изучу, подпишу и занесу завтра в деканат.

Кристофер смерил его саркастичным взглядом. Эрик сразу вспомнил, что одет в драный халат «для уборки», а под ним — только в пижамные штаны не первой свежести. На халате сверкала и переливалась всеми цветами радуги надпись: «Зайка моя», а от воротника кокетливо торчали уши.

«Ну и что — зато он мягкий и удобный», — обиженно подумал Эрик, глядя на Кристофера.

Тот сказал:

— Не стоит, я сам. Прочтите сейчас — и подписывайте.

Эрик пожал плечами («Да как хотите»), развернул свиток, вчитался и выпалил:

— Да чтоб вам провалиться!

— Я передам это госпоже Серпентине, — невозмутимо отозвался Кристофер. — У вас перо найдется?

Эрик его не слушал. Он смотрел на три пары подряд у стихийников, потом еще столько же у путевиков и — для полного счастья — на выездной практикум в Военном университете.

— Опять?! Да на практикум-то я как успею?

Кристофер изогнул бровь.

— Военный университет находится совсем недалеко от вашего фамильного особняка, Цветкофф. Успеете.

— Но собраться…

— Подписывайте, Цветкофф. Деканат ведь может и передумать.

— Уж лучше бы передумал!

— Цветкофф!

— За что? — выдохнул Эрик, доставая самопишущее перо и ставя им корявую подпись.

Кристофер предпочел не отвечать. Он только, уже уходя, бросил через плечо:

— Госпожа Серпентина также ждет от вас завтра черновые тезисы и программу для путевиков.

«А я так хотел выспаться!» — тоскливо подумал Эрик, закрывая за замдекана дверь.

Донесшиеся из спальни счастливый вздох и бормотание «паучок мой, паучок» прозвучали теперь как насмешка.

Всю ночь Эрик проверял, перепроверял и переперепроверял сначала программу, потом черновики тезисов. Последние были еще в очень черном виде, в прямом смысле: Ипполит, когда они отмечали его сданную сессию, что-то на них вылил, не то чернила, не то краску. Потом сказал: «Не переживай, оно легко отмоется. Универсальный отбеливатель, и все дела!» Как это часто бывает после Ипполита, легко оно не отмылось. Часа четыре Эрик потратил только на то, чтобы избавиться от краски. Избавился, но растворитель стер заодно и Эриковы записи.

— А-а-а, — тихонько простонал Эрик, глядя на чистые, девственно-белые листы бумаги, плавающие в тазике в ванной.

— Паучок, кис-кис-кис, — блаженно протянул из спальни Ипполит. — Иди ко мне…

Эрик очень хотел вылить содержимое тазика соседу на голову, но сдержался. Во-первых, не поможет, во-вторых, видеть лысого Ипполита с ожогами по всему лицу он был морально не готов.

Остаток ночи Эрик сортировал заметки к тезисам и писал новый черновик. Утром в голове шумело, а проснувшийся в прекрасном настроении Ипполит даже сочувственно спросил:

— Что, совесть заела?

Эрик промолчал.

На первой же паре стихийники подожгли макет (только макет, ну что за нелюди!) упыря, а заодно и все южное крыло третьего учебного корпуса. Эрик, забыв про вдолбленное гувернерами воспитание, ругался нехорошими словами и торопился навести порядок до того, как явится начальство.