Не ходи в страну воспоминаний (СИ)

К четырем часам дня они вдвоем с отцом пошли к дворцу детского творчества. Он был недалеко, и Георг настоял на пешей прогулке, все больше и больше уверяя себя, что эта дистанция ему по плечу.

Нарядный, в школьном костюме-двойке, с аккуратным черным галстучком, он топал по тротуару и во всех попадавшихся витринах разглядывал свое полупрозрачное отражение. А город жил своей весенней жизнью, даже не замечая, как по улицам шел свергнутый король, но настоящий воин. Не видели. Кто-то подстригал подросшие кусты, кто-то кормил голубей и воробьев, усеивая асфальт семечками, кто-то стоял на пыльных загазованных остановках и ждал своего транспорта. Прохожие их обгоняли, торопясь по своим делам, - с сумками, с плеером и наушниками, с журналом, читая его прямо на ходу, со стаканом газировки, за разговором, задумавшись, засмотревшись. И никто не знал про него и про его жизнь.

Рабочий, поливавший газон из шланга, на секунду для Георга создал радугу.

И только подходя по просторной площади к крыльцу здания, мальчишка стал предчувствовать, что этот бал не будет похожим на школьный. На крыльцо по эспандеру катили коляску, в которой сидел подросток, наверное, лет шестнадцати уже, почти взрослый. А в фойе, около пустых раздевалок, когда отец выяснял куда идти, Георг увидел другого ребенка, но уже помладше себя, со странным отрешенным лицом.

Наверху, со стороны большой лестницы, слышалась заводная музыка с трелями, как у начинающейся сказки по телевизору. Папа похлопал его по плечу, заставив отвлечься от разглядывания ребенка, и присел рядом с ним:

— На, держи открытку. Найти легко, - на втором этаже большой зал, отдашь приглашение на входе и все. Мне сказали это часа на два, но я приду пораньше и буду тебя ждать здесь, договорились?

— Угу, — он кивнул, втайне захотев уйти обратно домой вместе с папой.

При подходе к дверям, он услышал еще противный звук микрофона. Ничего в голосе говорящего не было, но вот то, что выдавали огромные колонки, было таким электрическим, что резало слух.

— Ребята! Сегодня мы… — воскликнула молодая женщина в клоунском кепи и нарисованными веснушками, начиная рассказывать о том, “Как здорово, что сегодня мы все здесь”.

Георг застрял в дверях, отдав приглашение тетке, которая отметила его в толстой тетради и умудрилась хорошо пошутить: молодец, что не забыл, а то тут охотников до гуманитарных коробочек много, поперек больных лезут.

Женщина в кепи продолжала надрываться, проявляя свою ненастоящую, слишком даже деланную радость и задор, а он стал осматриваться. Детей было много, и с некоторыми разрешали проходить взрослым. Георг скользил взглядом по плотному кольцу вокруг центральной сцены, и вздрагивал.

Громоздкие коляски были заметны больше всего, - чаще на них сидели, как на обычных креслах, но он замечал и тех, кто полулежал на мягких спинках, был скрючен и свернут, качая головой в попытке удержаться глазами на представлении, но потом опять незримый гаечный ключ скручивал бедняге шею, ладони в хлопке не попадали друг в друга, а если и попадали то сцеплялись намертво согнуто-разогнутыми пальцами. Были невидимые взгляды за толстыми линзами очков, были совсем непроницаемые за бельмами и спаянными слепотой веками. Были те, кто смотрел на орущую тетю только наполовину, наполовину обратившись лицом к рядом стоящему взрослому и глядя на его руки. А руки и губы переводили недоступную речь. Были дети без рук, или без ног, с усохшими конечностями, с тупым непониманием происходящего и гнусавым ржанием, были и такие, как сам Георг, без видимых признаков своего недуга, но все одинаково отмеченные признаками болезни, - или худые, или тучные, с бледным, с желтым, зеленоватым или синюшным оттенком кожи, с испуганными глазами, с вымученными улыбками в тот миг, когда ведущая с нарисованными веснушками фонила со стороны динамиков:

— А теперь улыбнемся, и возьмемся за руки все вместе! Кто знает песенку…

Георга вовлекли в хоровод, взяли за руку и вовлекли. Очень громко зазвучала аккордеонная мелодия, из которой он урывками улавливал куплетные фразы: “…танец маленьких утят…”, “…быть похожими хотят…” “…быть похожими хотят! Кря-кря! Кря-кря!..”

Мальчишка был в ужасе. Ему казалось, что он при помощи этого приглашения попал в кошмар. Кому здесь весело?! Кому? Только тем, кто ничего не понимает, даже того, куда и кто их привел. Кто все эти люди? Почему их так много? Неужели их так много в городе, что, собравшись вместе, они заполняют собой огромный зал этого дворца и создают хоровод в несколько колец, вышагивая, приседая, махая локтями, крутясь на колесах, прыгая, глухо подражая остальным, слепо следуя за ведомыми, с мычанием вместо подпевания и все тем же жутким дебильным смехом…

Ему стало дурно. Один вдох надул сердце, как парашют, на второй распахнул купола податливых мышц до предела. Вырвавшись из этой толпы, он ушел к стульям вдоль стенки, сел и закрыл глаза, но еще несколько минут к ряду Георг никак не мог глотками слюны затолкать подступившее к горлу сердце обратно вниз, на свое место.

— Молодцы, ребята! Как дружно…